Шальной ветер - 2
Шрифт:
Он внезапно выпрямился, ошеломлённый.
Вот почему призрак помедлил, отвечая на его вопрос: нужно ли ему, Ферди, научиться видеть призрачного Тиарнака в упор, чтобы найти наруч!
Неуверенно улыбаясь, обдумывая новые горизонты, открывающиеся перед ним, парень понял, что должен немедленно хоть что-то сделать, иначе его разорвёт от переполняющей радости!
Назад он возвращался на такой скорости, что Огонёк просто летел, как на крыльях!
Нет, пока он промолчит! Ещё научиться надо! Но это же… То и дело Ферди вздыхал и не умел остановиться, вовсю улыбаясь своему открытию!
Во двор замка он влетел, не сразу заметив, что у крыльца стоит чужая машина, а на ступенях разговаривают несколько человек… Грохот Огоньковых копыт по каменному покрытию привёл его в себя. Он засмеялся и только было повернул коня к конюшням, как услышал зов деда:
— Ди-ин!
Оглядевшись: вокруг ни одного, кто мог бы взять у него поводья и проводить Огонька в стойло, — Ферди пожал плечами и спешился. Регина, слегка запыхавшаяся, встала у ноги и пошла рядом, привычно сопровождая хозяина.
Когда он понял, кто именно, кроме деда, стоит на крыльце, он машинально потянулся было за солнцезащитными очками. Поймав себя на этом движении, опустил руку, теперь уже особенно чувствительно ощущая трепетно натянутый повод Огонька, которого вёл за собой… А потом оставил его, бросив поводья на седло.
А эти двое с ужасом смотрели на него, и он, поняв, каким они его видят, вдруг успокоился. И, дойдя до небольшой лестницы крыльца, улыбнулся им.
— Добрый день, отец, мама! Давно приехали?
Отец ещё более обрюзг — с того времени, когда Ферди в последний раз его видел. Парень поймал себя на мысли, что отцу бы неплохо пожить здесь, в родном для него когда-то доме, и без пригляда матери. Здесь бы он быстро пришёл в себя и не выглядел бы таким усталым и согнутым, словно под тяжестью прожитых лет. Дед рядом с ним смотрелся не то что бодрячком, но и чуть не младше по годам. Во всяком случае, не таким потрёпанным… Мать — хоть и растерянная, выглядела истинной аристократкой. Она в любых обстоятельствах обычно сразу прямо держала спину. Ферди отметил, что за прошедшее время она почти не изменилась.
Больше ничего не говоря, Ферди подошёл к отцу и обнял его. От неожиданности тот тоже обнял сына и даже неуверенно похлопал его по спине.
За его плечом Ферди увидел деда. Тот исподтишка усмехнулся, и парень ответил тем же. Затем, выпустив из объятий отца, он подошёл к матери. Та недовольно взглянула на мужа, а потом резко сказала:
— Как только мы узнали, что ты здесь, немедленно приехали. Хватит. Пора возвращаться, Ферди. Ты и так потерял много времени, а ведь тебе…
Ферди приложил палец к своему рту.
— Ты слишком торопишься, мама. Дед?..
— От обеда отказались, — правильно понял его невысказанный вопрос де Винд. — Сказали, что торопятся уехать домой.
— Ферди! — железным тоном сказала мать.
— Да, мама? — улыбнулся ей парень, удивляясь, как он раньше не замечал: она такая невысокая! А ведь, вспоминая её, он постоянно представлял её почти равной себе!
— Ферди, ты слышал, что я сказала! Мы уезжаем!
— Но почему вы не хотите остаться пообедать? Здесь замечательный повар. А потом я бы проводил вас.
— О чём ты говоришь, Ферди! — закричала мать, и сенбернар озадаченно уставился на слишком громкую женщину. — Ты уезжаешь с нами! Ты немедленно уезжаешь с нами! Ты вылечился! Что тебе здесь ещё надо?!
— Мне здесь нравится, — безмятежно сказал Ферди. И снова усмехнулся деду, заинтересованно наблюдавшему за разговором. — Здесь такая свобода, что от этих лесов, от этих лугов уезжать не хочется. Наверное, в душе я не городской человек, потому что мне здесь нравится настолько, что я готов остаться здесь навсегда.
— Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне! — резко сказала мать. — Ты сейчас же соберёшься и сядешь в нашу машину. И мы поедем домой.
— Мама… Домой? Для меня тот дом — это три годы темноты, в которой прятался изуродованный зверь! — Ферди с трудом подавил гнев. — Я ненавижу тот дом! Я не хочу туда ехать! Почему ты настаиваешь…
— Я — настаиваю?! — взвилась мать. — Да я требую! Ты не смеешь отказываться, Ферди! Я столько в тебя вложила, а ты мне отвечаешь чёрной неблагодарностью за все те годы, что я тебя воспитывала?! Ты не смеешь говорить со мной в подобном тоне! Ты должен быть послушным мне, потому что только я знаю, что тебе надо! Я мать! Я воспитала тебя, я вложила в тебя всё, что только может дать тебе любящая мать! И ты после всего этого смеешь мне говорить, что я настаиваю?!
Ферди взглянул на отца. Тот опустил взгляд. А парень вдруг подумал: «А интересно, была ли в жизни отца женщина, не похожая на нашу мать? Может, мать его просто присвоила, как она это сделала со мной? Он всегда был на её стороне, но ведь это лишь оттого, что так жить с нею легче?» И уже другим тоном, дождавшись, когда мать сделает паузу, сказал:
— Мама, если ты не заметила… Я вырос. Я взрослый человек. И теперь я решаю, что мне делать со своей жизнью. Нет! — Он поднял руку, едва заметил, что она открывает рот. — Нет! Прости, если всё идёт не по твоему плану, но я отсюда никуда не поеду. Мне. Здесь. Нравится.
Он развернулся и пошёл к Огоньку, сопровождаемый повелительными, а потом уже умоляющими воплями матери. Он шёл, не оборачиваясь, видя, как то и дело от её криков вздрагивает и оглядывается сенбернар. И думал удивлённо: неужели она решила, что вот так просто сумеет уговорить его… Уговорить. Она даже не уговаривала. Она приехала, приказала — и уверена, что он немедленно сделает всё, что она пожелает. Неужели он был гораздо большим размазнёй, чем недавно думал о себе?
Взявшись за повод, он невольно приподнял губу в намёке на улыбку. Едва не ощерился. Мать увидела его влетающим на коне в каменный замковый двор. И ничего не поняла? Не поняла, что изменения произошли весьма сильные? А главное — бесповоротные? Ей придётся долго думать, чтобы попытаться смириться с новым Ферди. А потом он представил, что она скажет о его женитьбе… Хорошо, что он дошёл до конюшни. От смеха удержаться было трудновато.