Шаляпин
Шрифт:
В Оранже, в открытом театре, Рауль Гинсбург ставил «Троянцев» Г. Берлиоза и «Мефистофеля» А. Бойто. В синеве неба горели яркие звезды. Восемь тысяч зрителей располагались на шестидесяти каменных рядах громадного древнего амфитеатра. В нише полуразвалившейся стены возникал Шаляпин — Мефистофель. Ночные птицы, пролетая в лучах театральных прожекторов и прячась в каменные расщелины, издавали какие-то хриплые вздохи. «Шаляпин, который имел уже блестящий успех в Милане, Париже, Лондоне, на днях отличился вовсю в римском Theatre Antigue, — сообщала газета „Новое время“. — Французская критика называет его исполнение „поразительным“, его голос „громовым“, его пение „в высшей степени
А Леониду Андрееву Шаляпин пишет в мае 1909 года:
«О себе скажу: занятие мое веселое — знай себе пой — вот и пою — однако все же и веселье надоедает, а я мечтаю о том, как буду через месяц-полтора ловить рыбу у себя в деревне. Вчера пел Ивана Грозного в первый раз. Слава Богу, французам нравится, и спектакль прошел с огромным успехом и для меня, и для моих товарищей».
Во всех странах Шаляпина встречают как звезду мирового масштаба. Покорен экспансивный Милан, Гранд-опера в Париже ломится от публики, театр «Колон» в Буэнос-Айресе, Метрополитен-опера в Нью-Йорке дают рекордные сборы, критика не находит слов для выражения восторга.
Что изменилось в Шаляпине с осознанием себя «гражданином мира»? Многое. Общественное мнение признало за ним право диктовать свои условия в искусстве. Для него как художника это главное. Теперь в Ла Скала от него не требуют предварительных показов. А. В. Амфитеатров пишет М. Горькому из Милана:
«Слушали вчера одну из репетиций „Бориса“… Работает Федор великолепно и строго. Школит итальянцев. Надо им отдать справедливость, что слушаются и стараются… Итальянцы очарованно говорили, что на оперной сцене подобного исполнения никогда не имели, а в драме, кроме Сальвини и кроме покойника Росси, соперников у Федора нет».
Но все ли видят в Шаляпине «гражданина мира»? Отнюдь нет. Артиста сильно раздражают бюрократические препоны, цензурные придирки, необходимость подавать на усмотрение чиновников разного рода просьбы — об организации концертов, о получении паспорта и прочем. Он же намерен петь где хочет и кому хочет — в столичных театрах, в великосветских салонах, в цирке для рабочих, в общедоступных концертах А. И. Зилоти.
Чем увлекает Шаляпина жизнь артиста? Что волнует его более всего? Об этом он пишет в своем пылком обращении к европейской публике в парижской газете «Matin» 6 мая 1908 года, в день представления «Бориса Годунова». «Цветы моей родины» — это не только призыв к духовной свободе, не только признание любви к России, это признание в любви к соотечественникам-художникам, создающим русское искусство, и прежде всего — к М. Горькому.
«Может быть, мой тон покажется вам чересчур странным и приподнятым, но, патриот, я люблю свою родину, не Россию кваса и самовара, а ту страну великого народа, в которой, как в плохо обработанном саду, стольким цветам так и не суждено было распуститься.
У меня перед глазами афиша „Бориса Годунова“. На ней я читаю славное имя Мусоргского, того самого композитора, который в период создания своего шедевра жил грошовыми подачками от бюрократов и умер в больнице. Это было в 1881 году».
Конечно, статья написана под влиянием идей Максима Горького. Дружба с ним, начавшаяся в 1901 году, многое определила в жизни и мироощущении артиста.
Глава 4
МОСКОВСКИЙ ДОМ
В один из зимних дней 1900 года к Шаляпиным, в дом 9 по Большому Чернышевскому переулку, пришли поздравить именинника Серов, Коровин, Ключевский, Рахманинов… Звучали тосты за здоровье хозяина и Иолы Игнатьевны. Скоро должен был родиться еще один ребенок, и Шаляпин просил Рахманинова стать крестным отцом. Сергей Васильевич согласился, но с условием: если это будет девочка, назвать ее Ириной. 10 февраля Ирина появилась на свет, а 23-го ее крестили в Вознесенской церкви, что на Большой Никитской. Здесь же через 20 лет состоится и ее венчание…
В доме певца побывали отец, Иван Яковлевич Шаляпин, и брат Василий, однако прижиться в Москве им оказалось непросто. Василий (1886–1915) был музыкально одаренным юношей, Федор Иванович пытался учить его музыке, просил Рахманинова пристроить в Синодальное училище, помогал деньгами, но близости между братьями так и не возникло.
В 1997 году в Нью-Йорке вышла книга Лидии Федоровны Шаляпиной «Глазами дочери». Со слов матери, Иолы Игнатьевны, она пишет, как однажды Федор Иванович взял брата в гастрольную поездку; в Монте-Карло он и Иола наблюдали в казино за лихой карточной игрой Василия, «который стоял во фраке за игорным столом и бросал на зеленое сукно золотые монеты с таким видом, как будто золота у него куры не клевали». «Отец многое старался сделать для брата, но, к сожалению, впустую. Дядя Вася абсолютно ничем не интересовался и ничем не хотел заниматься. У него был прекрасный голос — тенор, удивительное чувство музыки и фразировки. Отец был уверен, что из него может получиться хороший певец, и предлагал ему помощь на этом поприще, но напрасно».
Пьянство погубило Василия, свидетельствует Лидия Федоровна, он часто пропадал из дома, а однажды украл деньги. «И дядя Вася у нас больше не появлялся. Он уехал в Вятку и там женился на какой-то женщине, гораздо старше его, но с кое-каким достатком… Все же каким-то образом он сдал экзамены на фельдшера и во время Первой мировой войны работал в военном госпитале в Вятке. Вскоре, сравнительно молодым, он умер от сыпного тифа».
В июне 1901 года Иван Яковлевич вызвал старшего сына — проститься. Федор Иванович поехал в деревню Сырцово, застал отца при смерти, в грязной избе. Он перевез Ивана Яковлевича в земскую больницу. Врач заверил: положение «не так серьезно — старик еще поживет». На другой день Шаляпин уехал и уже в Москве получил телеграмму о смерти отца…
Федор Иванович помнил свое детство. Ему хотелось избавить детей от житейских забот. Семья растет, певец решает переехать в просторную квартиру, в Леонтьевский переулок. Шаляпины поселяются в доме 24, принадлежащем некоему А. Катыку. Дом примечательный: здесь у своих друзей Гучковых-Зилоти, родственников С. В. Рахманинова, останавливалась В. Ф. Комиссаржевская. Одно время в доме жил Чехов и сообщал знакомым адрес: Леонтьевский переулок, дом Катыка, — «это там, где живет знаменитый Шаляпин».
Рахманинов некоторое время также проживал по соседству, в доме 22, принадлежащем тому же владельцу, но затем с молодой женой поселится на Воздвиженке, 11. Скоро появится на свет старшая дочь Рахманиновых, названная, как и дочь Шаляпиных, Ириной. Сергей Васильевич много работает: сочиняет, готовится к концертам, компаний в доме не собирает, но у Шаляпиных бывать любит. Друзьям здесь всегда рады, хотя пробиться сквозь заслон поклонников и нежданных визитеров бывает нелегко.
Степан Скиталец вспоминал, как ему удалось сквозь толпу протиснуться к подъезду шаляпинского дома и позвонить в колокольчик. Дверь полуоткрылась, оказалась на цепи. В щель просунулся здоровенный кулак «длиннобородого Иоанна», слуги Шаляпина. Узнав Скитальца, страж порядка впустил гостя в переднюю и, осадив толпу назойливых поклонников певца могучим окриком, захлопнул дверь: