Шаман. Скандальная биография Джима Моррисона
Шрифт:
— Я надеюсь, ты их записываешь?
— Да нет, зачем?
— Затем. Слушай, а спой мне!
— Да зачем тебе это? Мне как-то неловко, да и вообще…
— Хорош ныть! Давай, Джим, не ломайся!
Moonlight drive
Джим закрыл глаза и очень тихо начал петь. Это была одна из его самых первых песен — «Moonlight drive». Он пел, раскачиваясь а такт мелодии. Манзарек пристально и неотрывно смотрел на Моррисона, будто и сам погружаясь в некий транс. Когда Джим закончил, Рей прикурил, сделал пару сильных затяжек, медленно выпустил колечки дыма и произнес слова, навсегда изменившие жизнь парня, сидящего напротив него:
— Я еще не говорил тебе, но дело в том, что я помешан на музыке. Я музыкант и мечтаю создать
— Чем черт не шутит… Давай попробуем.
Выход есть
Стояла невыносимая жара, мучила жажда, песок под ногами был очень горячий, почти обжигающий. Он огляделся вокруг и увидел в метрах пятидесяти от себя скалу с пещерой. «Там внутри должно быть прохладно» — подумал Джим и, превозмогая усталость, побрел по раскаленному песку к мрачной одинокой скале. Идти было тяжело, ноги не слушались. Он не знал, сколько прошло времени, и какое расстояние он преодолел, но казалось, что цель не приближается ни на сантиметр — словно это мираж. Джим в отчаянии опустился на колени, голова закружилась, он упал лицом вниз и бессильно заплакал. Вдруг он почувствовал чье-то твердое и уверенное прикосновение. Он поднял лицо и увидел рядом с собой старого индейца. Кожа на его руках и лице была совсем высохшая, желто-коричнево-го цвета, покрытая сеткой глубоких морщин. Длинные седые волосы спускались по плечам. Маленькие, очень темные, почти черные, глаза смотрели строго и внимательно, тонкие губы были плотно сомкнуты. Ни говоря ни слова, старик подал ему руку. Джим встал, Индеец молча указал на пещеру, кивнул и повел его за собой. Идти было на удивление легко, и через пару минут они добрались до скалы. У самого входа Индеец положил руку на плечо Джима и промолвил: «Теперь иди один, человек. Выход есть».
Бесконечный путь
Джим зашел внутрь пещеры — здесь было сыро и очень темно, но, несмотря на темноту, он смог увидеть то, что его окружает. На полу лежал пепел и остатки костра. На стенах — неразборчивые, едва различимые начертания и символы. На одном из рисунков Джим увидел автомобиль. Следом за этой картинкой шла другая — перевернутый грузовик, лежащий на обочине. На следующем изображении — два скелета. Джима передернуло. Он пошел дальше. Пещера незаметно сужалась и превращалась в узкий извилистый коридор, расходящийся на еще несколько путей — таких же сырых и темных. Джим шел осторожно, опираясь рукой о стены. Пару раз он падал, обдирая локти и колени в кровь. Казалось, что он попал в бесконечный лабиринт или в ловушку. «Индеец сказал, что выход есть. Я должен идти». И он шел, шел, шел. Его преследовали рисунки и надписи на стенах. Он старался на них не смотреть. Дышать становилось все труднее. Ему безумно хотелось выбраться отсюда как можно скорее. «Где же этот выход? Где он?». Через пару минут он увидел в конце коридора дверь. Тяжелую стальную дверь. Джим собрал в кулак всю свою волю, стиснул зубы и толкнул ее… Свет больно ударил в лицо, глаза ослепило сияние. Он сделал шаг вперед и почувствовал, как стремительно летит вниз.
Джим резко открыл глаза. На часах был полдень. Он протер глаза и часто заморгал, будто стряхивая с ресниц остатки сна.
Распахнутые двери
— У меня есть барабанщик и гитарист. Робби и Джон — настоящие профессионалы и отличные ребята. Я думаю, они справятся. Надо будет всем собраться и поиграть. Что насчет названия, Джим? Ты что-нибудь придумал?
— Да. Мы будем называться «The Doors». Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы таким, как есть — бесконечным.
— Ты гений.
— Джим рассмеялся:
— К сожалению, это не я. Это Олдос Хаксли. Один из моих любимых авторов.
— Двери восприятия… Ну что же, идея неплоха, мне нравится.
— Мы откроем двери восприятия, мы расширим сознание людей. Музыка — вот самый отборный наркотик. Она способна перевернуть все с ног на голову.
— Пожалуй, ты прав, дружище. По крайней мере, музыка — это тот наркотик, который попробовать стоит.
Sex, drugs, rock-n-roll & эйфория
Все это настолько стремительно и ошеломляюще, что иногда я просто задыхаюсь. Мне кажется, что я канатоходец. Только я не иду, а бегу по канату, натянутому над пропастью. И, черт возьми, мне это нравится! Сегодня была первая репетиция. Рей привел Робби и Джона. Робби очень чудной — он занимается в центре медитации Махариши, а Джон может достать любую наркоту за смешные деньги. В общем, они мне нравятся. Люблю сумасшедших. Настоящий музыкант таким и должен быть. Одержимым. Безумным. Особенно, если речь идет о рок-н-ролле. Мне кажется, мы споемся. Джон сегодня принес кокс, и мы неплохо провели время. Всем было весело, а это самое главное. Мне нравится жить мгновением, не беспокоясь о том, что будет завтра. Да и какая, к черту, разница? Нужно ловить кайф здесь и сейчас, пока он есть. Завтра все может перевернуться, но пусть это будет завтра. А сейчас… Я молод, талантлив, красив, во мне кипит свежая кровь и я верю в успех. Утрите носы, университетские крысы. Вы не поверили в меня, зато в меня верит моя команда и скоро поверит вся страна. Я Король Ящерица, я все могу. Совсем скоро заработает в полную мощь машина под названием «Дорз»».
Самый легкий способ самоубийства
Еще в младших классах школы Джим Моррисон считался отъявленным хулиганом и провокатором. Дух бунтарства и несогласия с общим строем прорезался в нем очень рано. Его постоянно подогревало желание сотворить что-то неадекватное, асоциальное и скандальное. Часто он делал вещи, выходящие за все рамки допустимого, и доводящие учителей до нервного исступления. На математике он мог с разбега запрыгнуть на парту, на уроке рисования — разрисовать не только лист бумаги, но и весь стол, свои руки и в придачу лицо соседа по парте; на пении он нарочно орал мимо нот во все горло… Джим был звездой школы. Кто-то побаивался его, кто-то ненавидел, кто-то восхищался, кто-то втайне завидовал. Но ни один человек не мог назвать его своим другом, и тем более никто не мог сказать, что понимает этого странного парня. Джим умел смешить и эпатировать так же хорошо, как умел пугать. Иногда он мог весь день молчать. Иногда плакал без повода. Иногда просто садился в угол, затыкал уши, зажмуривался и задерживал дыхание до тех пор, пока не начинал бледнеть и задыхаться. Когда он вставал, у него сильно кружилась голова, а в глазах был какой-то нездоровый блеск и задор.
Учитель однажды спросил его:
— Джим, что ты делаешь? Десятилетний мальчишка улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
— Сэр, а какой способ самоубийства самый легкий?
Порыв ветра
Если бы Джим Моррисон не был отчаянным романтиком, безумным поэтом и неординарным музыкантом, то он сказал бы, что «это была любовь с первого взгляда» и протер бы до основания и без того затертую фразу. Но Джим Моррисон при любых обстоятельствах оставался Джимом Моррисоном, поэтому увидев на пляже девушку, неспешно прогуливающуюся вдоль берега, он толкнул в бок своего приятеля и восторженно прошептал:
— Кажется, я ослеплен солнцем, уснувшим в ее волосах…
— Гореть мне в огне… Как хороша, черт побери! Спорим, сегодня же вечером она полюбит меня? — подмигнул Джим Манзареку.
— Да что толку с тобой спорить, все равно проиграю… — лениво протянул Рэй.
Джим громко рассмеялся, похлопал друга по плечу и очень серьезно сказал:
— А может, это первая любовь? А, что скажешь? Короче, я бегу за ней. Вечером не жди
Джим спрыгнул с высокого парапета и помчался за светловолосой незнакомкой. Он был как ветер — легкий, свежий, беззаботный и совершенно свободный.
Солнечная Фея
Эта девушка словно шла по воздуху, едва касаясь кончиками пальцев ног теплого песка. Ветер играл ее волосами и легкой светлой туникой. Хрупкая, почти невесомая, почти прозрачная, неземная она была соткана из капель воды, чистого воздуха и солнца… Он обогнал ее и, ни говоря ни слова, опустился перед ней на колени. От испуга и неожиданности девушка негромко вскрикнула. С минуту они изучали друг друга. Она — с удивлением, он — с нескрываемым удовольствием. Игра в молчанку затянулась. Первой сдалась Памела.