Шаман
Шрифт:
Внезапно старик умолк и обернулся. Следом за ним прекратили издавать ухающие звуки и племянники. Ной недовольно посмотрел на Орсона:
– Нам мешают посторонние звуки.
В знак извинения англичанин чуть наклонил голову и приложил ладонь к груди.
Выждав несколько секунд, дабы убедиться, что никто более не станет ему мешать, абориген вернулся к прерванному занятию:
– Хум… Хум… Хум…
Звуки, искаженные окоторо, не плыли под сводами пещеры, потому что не было эха. Они вылетали из глоток аборигенов, проскальзывали через хитроумные прорези в деревянных дощечках и будто повисали в воздухе. Так, что следующие звуки наталкивались на них. Слипаясь, сдавливаясь воедино, звуки превращались в некий почти физически ощутимый объект,
Виктор Осипов был мало знаком с магической практикой. Да, можно сказать, он вообще ничего о ней не знал, кроме самых общих мест, о которых известно всем и каждому. Вся эта информация была почерпнута по большей части из книг и фильмов. Да еще из сказок, знакомых с детства, разумеется. Поэтому он понятия не имел, что делают аборигены и какова конечная цель их колдовских песнопений. Но уже по тому, как странно они звучали, можно было предположить, что таким образом шаман хочет ввести себя в состояние транса. А может быть, не столько себя, сколько зрителей. Ведь, как известно, конечная цель колдуна, так же как и фокусника, – заставить зрителей видеть не то, что есть на самом деле. А для этого требуется отвлечь их внимание. Поначалу Осипов думал, что Время Сновидений – это некое сакральное место в глубине скалы Улуру, почитаемой аборигенами как культовый объект, а может быть, и глубоко под ней. У примитивных народов была куча времени на то, чтобы строить пирамиды, высекать гигантские рисунки на каменных плато и рыть туннели, ведущие в логова духов и миры призраков. Потом, когда стало ясно, что Черное Зеркало – это пространственно-временной разлом, Осипов решил, что шаман предложит им пройти сквозь разлом, уверяя, что таким образом они гарантированно попадут во Время Сновидений. Когда же и это предположение не подтвердилось, Осипов укрепился во мнении, что Ной попросту собирается их одурачить, показав какой-нибудь из своих «колдовских» фокусов. И, похоже, все к тому шло. Зунн же при всех его организаторских способностях, похоже, отличался легковерием, свойственным многим энтузиастам, с легкостью готовым считать подтверждением своих оригинальных теорий все, что с ходу не находит более вразумительного объяснения.
Меж тем в однообразные выдохи «Хум… Хум… Хум…» – что бы они ни означали – Ной начал вплетать отдельные слова на языке аборигенов. Сначала он сам произносил слово, а затем после трех-четырех «Хум!..» Лиам и Ксавьер повторяли его. Слов становилось все больше, и вскоре это уже стало похоже на пение, наложенное на ритмичный рефрен:
– Хум… Хум… Хум…
Внезапно Ной взмахнул рукой, и пение оборвалось.
Люди, стоявшие вокруг и слушавшие размеренное пение аборигенов, как оказалось, сами не отдавали себе отчета, насколько оно захватило их. Как только пение оборвалось, каждый почувствовал себя будто падающим в Пустоту. Некоторым даже пришлось взмахнуть руками, чтобы сохранить равновесие. Ощущение был очень странное – словно звуки, издаваемые аборигенами, служили для них опорой. Или даже, лучше сказать, нитью, туго натянутой струной, упруго вибрирующей в такт жизненному ритму. И как только ее не стало, все обернулось иллюзией.
Тишина будто обрушилась с потолка на головы укрывшихся под сводами пещеры.
– Ух ты! – беззвучно выдохнул Брейгель.
Быстро проведя ладонью по лицу, он посмотрел на стоявшего рядом Камохина. Лицо стрелка было похоже на неуловимо медленно оплывающую восковую маску. Брейгель осторожно тронул его за локоть и показал свой ПДА:
«В порядке?»
«Вроде…»
«Что это было?»
«Не понял… Но… В общем, зацепило…»
«Меня тоже».
Зунн выхватил из кармана чистую карточку и карандаш, быстро что-то нацарапал и протянул Орсону.
«Древняя магия!!!»
Англичанин поджал губы и молча кивнул. Он не собирался делать скоропалительных выводов. Он пока не понимал, что происходит, но ему снова стало интересно.
Ной тем
Ной произнес какое-то длинное, протяжное слово с множеством гласных, при первых же звуках которого племянники замерли, как в детской игре. Ной прижал пакаль ладонью и начал двигать его в сторону разлома. Он перемещал пакаль очень медленно и при этом без умолку, очень быстрой скороговоркой говорил что-то на родном языке. Когда рука оказалась полностью вытянутой, Ной, продолжая говорить, начал всем телом наклоняться вперед. Лиам и Ксавьер неподвижно сидели на корточках, держа перед лицами ладони с причудливо выгнутыми пальцами, а Ной все ниже склонялся к полу. До тех пор, пока не оказался лежащим на нем в весьма причудливой и, судя по всему, крайне неудобной позе. Правая нога его была прижата к ягодице, левая откинута в сторону почти под неестественным углом, левая рука согнута в локте и притиснута к ребрам, а правая до предела вытянута вперед.
Осипов готов был поспорить, что, когда Ной отнимет ладонь от пола, пакаля под ней не окажется.
Но он ошибся.
Ной вновь удивительным образом изменил местоположение своего тела в пространстве, как будто перетек из распластанной по полу позиции в сидячую. Пакаль же остался лежать на каменном полу в метре от разлома.
Положив ладони на бедра, Ной выпрямил спину, расправил плечи и начал длинный, монотонный монолог, смысл которого был понятен только его племянникам. Лиам и Ксавьер сидели, наклонив головы и полуприкрыв глаза. Оба что-то едва слышно бормотали. А руки их время от времени как будто самопроизвольно подергивались. Они будто находились в состоянии транса или приближались к нему.
Орсон тронул Зунна за запястье и показал ему дисплей ПДА:
«Все нормально?»
Зунн утвердительно наклонил голову.
«Как долго это будет продолжаться?»
Зунн пожал плечами.
«И в чем тут смысл?»
Генрих приложил палец к губам.
Ной продолжал кажущийся бесконечным монолог. Непонятные слова, проскальзывая сквозь узкие щелки окоторо, превращались в странные неземные звуки.
Как врач, Орсон понимал, что ничего необычного в происходящем нет. Введение в состояние транса путем повторяющихся однообразных звуков было обычной мистической практикой среди примитивных народов. Но, соглашаясь отправиться во Время Сновидений, англичанин ожидал чего-то другого. Чего-то более реального, что ли.
Внезапно Ной умолк и резко раскинул руки в стороны. Руки замерли чуть ниже плеч, обращенные ладонями вверх. Шаман держал их так, будто на ладонях лежало что-то невидимое и почти невесомое, но чрезвычайно хрупкое. Затем он резко перевернул ладони и направил указательные пальцы на племянников. Те сразу поняли, что им нужно делать, и взялись за принесенные с собой мешки. Лиам достал из мешка длинную толстую волосяную веревку, поблескивавшую так, будто она была смазана жиром, и начал укладывать ее спиралью на каменном полу, сделав первый оборот вокруг пакаля. Ксавьер достал из мешка пригоршню полупрозрачных кварцевых кристаллов, каждый размером с ноготь или чуть больше, и начал раскладывать их между витками веревки.
Наблюдая за действиями аборигенов, Осипов время от времени искоса поглядывал на Зунна. Черты лица Генриха находились в непрестанном движении. Веки то сжимались в щелки, то широко раскрывались, уголки губ кривились, щеки нервно подергивались. Ловя на себе взгляд квестера, Зунн многозначительно вскидывал брови. Судя по всему, ему страшно хотелось прокомментировать происходящее, но он боялся нарушить тишину.
Сняв с руки ПДА, Осипов протянул его Зунну. Тот с благодарностью улыбнулся и забегал пальцами по клавиатуре.