Шаманка. Песнь воды
Шрифт:
Я замолчала, чтобы сделать глоток горячего взвара, Горн воспользовался моей заминкой и растерянно пробормотал:
– Большая часть слов, произнесённая тобой, дочка, мне совершенно непонятно. Хими, физи, что ты там ещё сказала? Катал?
– Мне с раннего детства было жутко любопытно, что же в себе скрывает сила шаманской шапки, – о другом заговорила Газиса. – И никогда бы не подумала, что там какое-то место с древними книгами!
Я посмотрела на Рона, ожидая вопросов от него, чтобы ответить всем сразу, но мальчик, тихо посапывая, спал, свесив голову на грудь.
Выдохнула.
– И откуда ты так быстро со всем разобралась? – подозрительно прищурился дотошный отец.
– Начну с начала, – решилась я, – хатэ – артефакт, в него заключён некий дух, который называет себя Хранителем и помощником магов. Время, проведённое внутри библиотеки, отличается от реального. То есть, вы говорите, что я пробыла в неподвижности всего-то около часа, но для меня это было гораздо больше – пару часов минимум, но по внутреннему ощущению – всю ночь. Как-то так.
– Хочешь сказать, что тебе этого хватило? Чтобы так много узнать? – понятное дело, папа не поверил.
– Этого было достаточно, чтобы Хранитель объяснил мне, что к чему и какие существуют науки. И он также вкратце рассказал о каждой из них.
– Вон оно что, – покивал папа, – я знаю только науку боя на шамширах, науку кулачного боя и науку жизни.
– Что практически одно и то же, – криво улыбнулась я и вдруг зевнула.
– Горн, детям пора спать, – тут же всполошилась мама, – им завтра рано вставать у них стрижка бактрианов, потом у Рона чистка загонов, Эль должна помочь в лечебнице.
На мой ошарашенный взгляд, Газиза сурово сдвинула аккуратные брови:
– Ты теперь шаманка, но это вовсе не значит, что тебя освободят от назначенного наказания. Поскольку одновременно ты продолжаешь быть моей дочерью…
– А это значит, что я вся в твоей власти, – покивала я, медленно поднимаясь и шаркая в сторону лестницы. Вчера был первый день, когда мы с Роном помогали в уходе за верблюдами и, скажу я вам, приятного там было мало. Особенно вытаскивать жирных песчаных клещей. Отвратительные создания! Разных размеров, но самые жуткие те, что напились крови и разбухли до трёх сантиметров и поменявших цвет с коричнево-красного на оливково-серый. Фу, какая гадость! Их приходилось вытаскивать очень аккуратно, чтобы не лопнули, складывать в сосуды, которые после полного заполнения, запечатывали и закапывали в горячий песок. Ещё та работёнка!
– Может, сменишь гнев на милость? – негромко сказанные папой слова, заставили меня чуть притормозить, чтобы услышать ответ мамы.
– Ты что, Горн! – тихо шикнула Газиса, – какой толк от такого наказания? Дети ведь подумают, что в следующий раз им также всё сойдёт с рук, будет им.… наукой, – веско присовокупила она, словно припечатала. – Отнеси сына в комнату, – уже мягче добавила молодая женщина, которой я искренне восхищалась.
Ну, что же, утро обещает быть интересным в кавычках, так же как и вторая половина дня, которую я проведу не на кухне, а в лечебнице. Вот интересно, у нас есть волнушка и магическое озеро под боком, тогда отчего люди
Глава 26
Пустыня в дневное время – это пекло. Поэтому трудиться под палящими солнечными лучами в часы зноя, мало кто стремился. Это же негласное правило касалось верблюжатников, тех, кто ухаживал за бактрианами.
Поэтому основная часть запланированной на день работы приходилась на утренние часы, начиная с момента, когда горизонт только-только подёрнется рассветной дымкой, и до двенадцати дня, когда уже невмоготу терпеть вонь навоза и собственные запахи пота.
Робкие солнечные лучи едва коснулись золотого песка Лолели, а мы с Роном уже стоим у крытого загона с прекрасными животными.
Мальчишка имел вид грустный, даже тоскливый, но и я выглядела ничуть не лучше брата. Меня вовсе не прельщала мысль возиться с шерстью и выискивать клещей на коже верблюдов.
– Ты знаешь, зачем их запечатывают в сосуды и закапывают в песок? – негромко спросила я хмурого Рондгула, чтобы немного отвлечь его от предстоящей не самой приятной работы.
– Если честно я не знаю, краем уха слышал, что потом с получившейся гадостью что-то делают для обработки костей гаури.
– Бяка какая, – поморщилась я, одно дело садить в банку насекомых живыми, другое вынимать их оттуда спёкшимися.
– Дядька Боул ещё сказал, что в песке что-то с ними происходит и они затвердевают до каменной твёрдости, – продолжил с воодушевлением вещать мелкий, позабыв, что очень скоро возьмёт специальные щипцы и монструозные ножницы. Ведь это так приятно: старшая сестра чего-то не знает, а он ведает. В голосе братишки прорезались торжественные нотки, с лёгким оттенком превосходства. Этого я и добивалась – пусть почувствует, что я не всемогущая и всезнающая.
– Я сегодня впервые буду стричь бактрианов, но наслушавшись твоих рассказов и впечатлившись экземплярами клещей, что ты вчера принёс домой, мне как-то не хочется этим делом заниматься. Надеюсь, ты мне подскажешь, что тут, да как, – с надеждой заметила я.
– Не бойся! Конечно, помогу! – округлив грудь колесом, уже с большим воодушевлением заявил Рондгул. – Там совсем несложно, нужно быть только очень внимательным, а ежели поранишь верблюда, то там есть мазь заживляющая, главное, сразу же намазать, не откладывая на потом.
Первая часть светового дня пролетала практически незаметно за бойкой речью Рона, а он был просто замечательным рассказчиком. От наставлений по стрижке и ловле клещей на связанных верблюдах (их буквально пеленали в крепкие верёвки, чтобы бактрианы не брыкались и не могли причинить вред человеку), мальчик со временем перешёл к историям о давно почивших воинах, когда-то сражавшихся за Ньеру и право построить на её берегах поселение, я с повышенным интересом слушала малого и механически делала работу: состричь клок, пробежаться глазами по открывшемуся участку, заняться следующей пядью и так бесконечно по кругу.