Шампанское для аферистки
Шрифт:
– Сейчас, Насть… сейчас… – прямо на полу Оксана перевернула Настькину голову на бок, одновременно пытаясь отрыть ей рот – может, проглотила что? Открыть ей рот почему-то не получалось, должно быть, судорогой мышцы свело, при передозе такое случается. Исцарапав Настьке кожу, поранив свои пальцы о ее зубы, Оксана все-таки это сделала – и тут же поняла, в чем дело. Настин язык, пока та была без сознания, провалился в дыхательные пути, не давая ей дышать. Уже наплевав на гигиену, Оксана всей пятерней залезла в ее рот, впиваясь пальцами и ногтями в одеревенелый язык и, крепко стиснув его, потянула
Едва вытащила руку, как Настька еще больше округлила глаза и начала жадно хватать ртом воздух, одновременно закашлявшись. Как только она начала дышать нормально, то снова «поплыла» – голова безвольно повисла, веки норовили сомкнуться.
– Нет уж, не смей спать! – Оксана снова принялась шлепать ее по щекам.
В результате, отойти ей не удалось ни на шаг – сколько Оксана так просидела, ведя бессмысленный диалог то ли с Настькой, то ли с самой собой – она не знала. Только щеки у подруги от ее шлепков стали уже ярко—малиновыми. Ну, хоть не синюшными…
Двое мужчин в синих комбинезонах, ворвавшись в квартиру, как приблудного щенка отогнали Оксану в сторону. Один из них тут же принялся, как и Оксана, хлопать Настьку по щекам, задавал ей какие-то вопросы.
– Передоз? – не поворачиваясь, спросил второй – Оксана даже не сразу поняла, что это к ней обращаются.
– Да… не знаю… – она понятия не имела, что говорить в таких случаях.
Он сноровисто протер Настькину руку спиртом и вогнал иглу шприца.
– Клиническая смерть была?
– Не знаю…
– Сердце останавливалось?
– Откуда я знаю, я не врач! – истерично выкрикнула Оксана – и вдруг разрыдалась. Громко, по-детски, захлебываясь от собственных слез.
Санитар точно так же профессионально и без эмоций вколол что-то и ей, от чего Оксану сразу начало клонить в сон. Реагировать на ситуацию, думать сразу расхотелось. Еле передвигая ноги, она прошла в ванную, где взглянула на себя в зеркало и… не узнала в первый момент. Даже если не обращать внимания на красный распухший нос и размазанную по лицу тушь, это была совсем не та Оксана, которую она видела утром в зеркале.
Так страшно как сейчас – когда она осознала, что случилось с Настькой, и что могло бы с ней случиться – Оксане еще никогда не было. Перед глазами все еще стояло перекошенное лицо подруги, а пальцы помнили прикосновение к ускользающему языку, который нужно вытащить во что бы то ни стало…
– Имя, фамилия, телефон? – спросил один из санитаров, едва Оксана вернулась в комнату.
– Мой?..
– Ваш.
– Э-э-э… – нельзя было называть настоящую фамилию. – Ольга. Иванова Ольга.
Санитар исподлобья на нее посмотрел:
– Телефон?
– Телефона нет. Совсем.
Санитар снова посмотрел, потом убрал заполняемый бланк:
– Вот что, Иванова Ольга, или давайте номер телефона, или поедете с нами в медицинский пункт. Куда нам потом вашу подругу пристраивать?
– Хорошо, я поеду…
Настьку на носилках уже тащили из квартиры, и Оксана едва успела догнать ее и взять за руку.
Санитар за ее спиной захлопнул входную дверь, а девушка даже не вспомнила, что в Настькиной кухне оставила сверток, тянущий на несколько тысяч
Санкт-Петербург
В конторе меня огорошили новостью, что заслушивание дела моего наркомана Красильникова в суде будет уже на следующей недели. Зато вторая новость компенсировала большинство сегодняшних неудач – вернулся из командировки Антон, чему я несказанно обрадовался и тут же направился к нему сдавать дела.
Моего шефа Тоху Березина я знал большую часть своей жизни. Есть такие люди – прирожденные лидеры. В любой компании, в любом деле они всегда будут первыми. Я уверен, что если бы Антон когда-нибудь вздумал участвовать в конкурсе белошвеек, то он, может быть, и не выиграл его, но точно сорвал бы приз зрительских симпатий. Лидером, массовиком затейником и старостой в одном лице он был с первого класса. Учился исключительно на «отлично», с малолетства знал, чего хочет от жизни, и уверенными шагами продвигался к своей цели.
Дружбы у нас с ним не сложилось сразу, наоборот, до девятого класса мы были в легких конфрах. Не только из-за Наденьки, просто меня тогда раздражали правильные мальчики, которые на переменке вместо того, чтобы сбегать покурить за угол, сидят и читают тему следующего урока – к таким я относил Антона в первую очередь. Зауважал я его как раз тогда, когда он сломал мне нос: хоть и отличник, а удар правой поставлен хорошо… А потом юношеский максимализм прошел, и я начал ценить Антона как раз за те качества, за которые когда-то презирал.
После школы Надя, как и планировала, поступила в медицинский, а Антон, как и планировал, на юридический – еще и нас со Стасиком за собой сманил. Мне принципиальной разницы, где учиться, не было, а Стас вообще все еще бренчал на своей гитаре и мечтал о славе рок-музыканта. Зато к концу учебы в университете Аристов втянулся настолько, что решил остаться на кафедре – он и по сей день преподает юридические дисциплины в родном вузе.
Антон же после университета года два был подручным в конторе какого-то своего родственника – набрался опыта, подзаработал деньжат, назанимал, конечно, где мог, и в итоге открыл адвокатскую контору "Фемида-гарант", которую сам же и возглавил. С тех самых пор он не переставал капать мне на мозги с вопросом, какого черта я просиживаю в РУВД. Уверял, что в милиции мне ничего не светит, и что единственное место, где меня оценят по заслугам это его "Фемида". Я почти пять лет не принимал его предложения, но, в конце концов, сдался – о чем, кстати, не пожалел ни разу. И даже на нашей с ним дружбе, вопреки моим опасения, это не отразилось.
Антон выглядел вымотанным и мрачным, из чего я сделал вывод, что эти его переговоры с партнерами, ради которых он ездил в Подмосковье, прошли неудачно. В подробности, однако, он меня посвящать не стал, вместо этого довольно напряженно спросил:
– Ты, я слышал, взялся за дело об убийстве. Аленкова, кажется, защищаешь? – Березин стоял, облокотившись на спинку своего кресла и, прищурившись, изучал меня. – Чего вдруг? Ты мне для другой работы нужен – где и суммы посолиднее, и люди покрупнее. Я ведь предупреждал. А мелочь эту передавай кому-нибудь.