Шанс для динозавра
Шрифт:
Дожди не прекращались сорок дней. Сырел порох. Траншеи и апроши залило водой где по колено, а где и по пояс. В землянках квакали лягушки и резвилась всякая болотная мелюзга, от клопов-ныряльщиков до тонких, как шнурок, водяных змеек, чей укус вызывал мучительную болезнь. Ничейная полоса земли между траншеями и стеной превратилась в черное клейкое месиво – особенно после первого штурма, на который Барини все-таки решился не столько из трезвого расчета, сколько от злости. Защитники Ар-Магора отбили штурм без особого труда – на подступах к пролому осталось лежать до трех сотен унганцев. Арбалетам и камнеметам дожди были нипочем.
Имперцы отказались заключить перемирие на сутки, и Барини в уме назвал
Не сразу осознал он, что комендант Ар-Магора вовсе не осел. Иной на его месте пошел бы на перемирие с радостью, да еще постарался бы выторговать не одни сутки, а трое. Тянуть время в ожидании помощи со стороны – обычная тактика осажденных. Несомненно, в город просачивались обнадеживающие известия о скором подходе габасских, киамбарских, юдонских, магассауских войск. В какой-то мере эти известия соответствовали истине.
Но комендант давал понять: защитники города не нуждаются в поблажках. Они готовы драться в любую минуту. Насмерть. Им не о чем разговаривать с еретиками. Игра идет всерьез. Пощады не будет.
При таком коменданте не было и не предвиделось никакой пользы от заблаговременно проникших в город агитаторов. Те из них, кто не корчился сейчас в пыточных подвалах, по-видимому, затаились, дорожа шкурой. В этом мире инстинкт самосохранения пока еще перевешивал приказ господина. Еще работать и работать было над этим миром.
А дождь все лил. Кисло воняли кожи, прели камзолы и плащи, порты да подштанники. Все воняло. По ночам солдаты дрожали у едва чадящих костров, ругая сырость, холод и упрямство осажденных. Начались лихорадки и кровавый понос. Настроение падало. Лучше других держались наемники, но и им прискучила такая война.
Зато князь развил кипучую деятельность. Несмотря на распутицу, подвоз его стараниями почти не пострадал. Конные были разосланы по окрестностям – ловить синих от голода бедняков, волею войны ставших нищими бродягами. Их толпами сгоняли к Ар-Магору и ставили на работы: дробить камни, мостить щебнем непролазные дороги, чинить пристани на Лейсе. Бежать ничего не стоило, и многие бежали, но многие оставались ради миски похлебки и двух грошей в день. Барини платил. Солдаты попусту не обижали – по всему видно, получили строгий приказ начальника, который очень не любит шутить. И некоторые бежали лишь для того, чтобы вскоре привести своих домочадцев, скрывающихся от войны в невесть каких буреломах. Прачка не нужна ли?.. Детишки могут хворосту натаскать, всего один грош, добрый господин… Моя жена славно стряпает, ваша милость, вы только испытайте…
Без эксцессов не обходилось. Одного ландскнехта поймали со спущенными штанами на визжащей крестьянке. Князь велел было повесить негодяя, но отменил приказ по ходатайству генерала Кьяни. Старый воин, командир ландскнехтов и сам ландскнехт, за сорок лет походов повидавший всякое, настаивал деликатно, но твердо. Солдат не должен ни в чем нуждаться. Солдат не должен скучать. Солдат должен быть доволен жалованьем. Тогда он храбро дерется. Солдат должен быть уважаем – наемники суть уважаемая корпорация, командир им отец, царь и бог, а если кто-либо со стороны, хотя бы и ваша светлость, начнет их запросто вешать, то чего же от них ждать?
С ландскнехтами приходилось считаться – уж очень хороши были в бою. Сошлись на штрафе в пользу потерпевшей и порке провинившегося. Кьяни настоял, чтобы сами же ландскнехты выдрали своего товарища. Барини настоял, что будет лично присутствовать при экзекуции. На том и порешили.
А дождь лил и лил…
В Ар-Магоре заперлись тысяч десять имперских солдат. Численность городской милиции можно было оценить и в десять,
Казалось, отличный шанс дает река. Полноводный Лейс делил город надвое. В разрыв стены над рекой был вписан арочный мост с высоким, снабженным бойницами парапетом. Правда, по обоим берегам Лейса в черте города также тянулись зубчатые стены, ну так что же? Небольшая высота этих стен не пугала наемников, а главное – фактор внезапности! В разгар первого штурма Барини послал по реке барки с десантом, штурмовыми лестницами и малыми бомбардами. Маневр, обещавший успех, провалился в самом начале – барки напоролись на колья, вбитые в дно перед мостом, и были сожжены осажденными. Ландскнехты спасались вплавь, бросая оружие и доспехи. Обозленный Барини приказал подвести к самым устоям моста барку с порохом. Мост рухнул в Лейс, но ничуть не приблизил унганцев к взятию города. На колу мочало, начинай сначала…
А поди начни до морозов! Наглотаешься грязи, умоешься кровью, а к стенам даже не подступишься.
Одно утешало: пока льют дожди, пока колеса повозок и копыта лошадей вязнут в дорожной глине, нечего опасаться подхода имперских войск. Против них, потянувшихся было к Ар-Магору из Габаса и Магассау, были выдвинуты корпуса генералов Тригги и Хратта с задачей воспрепятствовать продвижению имперских полков, избегая, однако, генерального сражения. Какие там сражения! Все увязли: и Тригга, и Хратт, и имперцы. С ног до головы забрызганные грязью гонцы привозили депеши: армии стоят, происходят отдельные стычки. Где-то там мокнет под дождем сам император, разумно оставивший столицу, но двинувшийся во главе верных войск на помощь Ар-Магору. Мокнет двадцатилетний красавец с надменно оттопыренной губой, пьет от простуды крепкое габасское вино, скрежещет зубами от бессилия… А ведь понимает, наверное, что бессилен и Барини: пока не ударят морозы, город ему не взять!
Пауза. Сразу и не скажешь, кому она больше на руку. Наверное, все же императору: к нему понемногу прибывают новые войска. Из герцогства Киамбар, как и ожидалось, подкреплений нет, зато эпидемия в королевстве Магассау не удалась – то ли схалтурил дьявол Отто, то ли магассаусцы оказались мало восприимчивы к штамму. Не попы же остановили эпидемию, в самом деле. И уж конечно, не лекари.
Барини часами медитировал, глядя на дождь и не видя его, – уберегал себя и приближенных от бессмысленных вспышек гнева. Оставалось единственное: ждать.
А ведь как расчудесно начиналась эта война! Войска Унгана вторглись в герцогство Марайское и наскоком взяли половину крепостей, прежде чем герцог собрал силы. В открытом сражении герцогу не светило ничего, однако же он попытался решить дело в поле. При первых залпах бомбард, осыпавших марайскую пехоту не булыжным, как обычно, а железным и свинцовым градом, герцогское войско бежало без оглядки, бросая оружие. «Железнобокие» Унгана, охватив бегущих кольцом, в четверть часа набрали толпы пленных. Через три дня Барини осадил герцога в замке Динг и принудил его к сдаче. Договор о мире и кабальном союзе герцог подписывал на виду у всей унганской армии, то и дело бросая трусливые взгляды на густые шеренги аркебузиров, на сверкающие кирасами конные полки, на чудо-бомбарды…