Шанс только один
Шрифт:
– Эх, были же времена, – ностальгически вздохнул Глеб. – Все ясно и понятно – пятилетний план, колбаса по два двадцать и портрет генсека в «красном» уголке. И вся жизнь впереди… А сейчас кто друг, кто враг не разберешь, и старость подкрадывается, старик…
– По-моему, ты кокетничаешь, Глеб, – окинул однокашника взглядом Виктор.
– Да ну, какое к черту кокетство? С тобой-то уж, Логинов, я себе могу позволить говорить правду! Это я с виду такой авантажный… а из самого уже труха сыплется. О, Игнат уже, кажется, освободил колесо. Ты доверенность накорябал?
– Почти, – кивнул Виктор, успевший по ходу беседы набросать на листке стандартный текст, дающий право Игнату Калистратовичу Бортнику управлять его «девяткой». – Откуда ты только выкопал этого своего Игната Калистратовича? С собой с «холода» привез, что ли? – пошутил Виктор, поставив размашистую подпись под документом.
– Да нет, – презрительно скривил губы Красовский, – местный кадр, экс-десантура. Гвардии сержант. Сила есть – ума не надо, одна извилина ума – и та на заднице, поэтому о его голову можно смело не только кирпичи крушить, но и бетонные плиты перекрытия. Герой нашего времени, одним словом…
В ожидании, пока Игнат справится с искореженным крылом «девятки», Красовский с Виктором сидели в джипе. Наконец Игнат отер тыльной стороной ладони взмокший лоб и направился с кажущейся игрушечной в его ручищах монтировкой к «Чероки».
– Готово, Глеб Андреевич! – по-военному доложил он, тяжело сопя.
– Молодец, – кивнул Красовский. – Логинов, давай документы на машину и ключи. Держи, Игнат. Только смотри ничего не потеряй и не перепутай, с Логиновым шутки плохи. Как только управишься, сразу звони. Если что-то не срастется – тоже. Все ясно? Или есть вопросы?
– Никак нет! Так точно! То есть так точно! Никак нет!
– Давай тогда! В темпе! – кивнул Красовский.
Игнат развернулся на каблуках и быстрым шагом двинулся к «девятке». Практически не пострадавший при столкновении джип Глеб отогнал на обочину. Едва «девятка» благополучно двинулась с места, Красовский повернулся к Виктору:
– Куда тебе?
– Да черт его знает… – проводил свою машину взглядом Логинов и посмотрел на часы. – Наверное, к какому-нибудь салону мобильной связи «МТС»…
20
Аникеева бил колотун. Тело дрожало, словно в лихорадке. Обхватив промокшие плечи руками и сжавшись в комок, Леня из последних сил держался на глыбе.
Его карманы «почистили», но часы с руки снимать не стали. Часы «CASIO» погружение в воду перенесли стойко. Время было 4.45.
Аникеев понял, что ждать дальше бессмысленно. Надо было что-то делать. Собственно, альтернативы не было. Оставалось только прыгать в воду и самому пытаться выбраться на берег.
Но прыгать в полузамерзшем состоянии было равносильно самоубийству. Аникеев принялся похлопывать себя руками, одновременно сгибая и разгибая закоченевшие пальцы. Особых плодов это не принесло, и тогда Леня решил прибегнуть к последнему средству – аутотренингу.
В советские времена спецназ ГРУ обучали этому делу по специальной адаптированной методике. В ФСБ было не до аутотренинга. Но Горов Аникеева кое-чему научил.
Сейчас Леня вспомнил уроки капитана и сделал несколько энергичных вдохов «ибуки». Дрожь слегка уменьшилась. И Аникеев живо представил, что его правая рука наливается свинцом. Не сразу, но это получилось. С левой рукой все прошло еще быстрее, потом пришла очередь ног.
Следом за упражнением на «тяжесть» Аникеев провел комплекс «тепло». И практически сразу почувствовал покалывание в кончиках пальцев. «Есть!» – обрадовался Леонид. Покалывание означало, что ему удалось усилием воли расширить сосуды конечностей.
Прилившая кровь быстро отогрела руки. И Аникеев тут же переключился на солнечное сплетение. Как и учил его Горов, он представил, что внутри у него, между желудком и позвоночником, разгорается маленькое теплое солнце…
Несколько секунд спустя в животе разлилось приятное тепло. Дрожь вдруг сошла на нет, упаднические мысли отступили, отчаяние ушло. Аникеев плавно вошел в состояние аутогенного транса.
Около минуты он вбивал в подсознание установку: «Мне тепло. Вода не сможет охладить мое тело. Я доберусь до берега. Я сделаю это». По существу, это был самогипноз. Аникеев «программировал» подсознание на отчаянную борьбу за жизнь.
Его тело потеряло слишком много тепла, но резервы еще оставались. Человеческий организм так устроен, что резервы остаются всегда. И губит людей вовсе не их отсутствие, а неумение задействовать эти резервы. Аникеев через подсознание добрался до «тумблера» и «включил» его.
Но это было только полдела. Теперь нужно было оставшимися резервами успеть воспользоваться – оставалось-то их не так много…
Аникеев сделал глубокий вдох, на выдохе резко открыл глаза и сбросил с себя оцепенение. В следующий миг он уже соскользнул с бетонной глыбы.
На этот раз ледяная вода не обожгла его, а просто взбодрила. Леню подхватил поток и понес в темноту. Холода он пока не ощущал, руки и ноги были послушными. Но долго так продолжаться не могло.
И Леня отчаянно заработал конечностями, забирая влево. В какой-то момент рядом промелькнуло что-то светлое. Только с опозданием Аникеев понял, что это была еще одна глыба. Ударься он об нее – и уже никакой бы аутотренинг не помог…
Возможно, впереди его поджидали и другие сюрпризы, но пытаться их высмотреть не было смысла – слишком темно было. И слишком быстрым был поток.
Оставалось надеяться на удачу. И на себя. Аникеев упрямо продолжал забирать влево. Конечности уже начали потихоньку мерзнуть, дыхание стали перехватывать спазмы…
Долгих три минуты Аникеев отчаянно боролся за жизнь. Его швыряло как щепку, затягивало в водовороты, окунало с головой. А он все греб и греб, чувствуя, что сил остается все меньше и меньше…
Когда он решил, что все пропало, впереди вдруг мелькнула какая-то полоска. Среагировать на нее Леня не успел. В следующий миг что-то ударило его поперек груди. Леня охнул, поток развернул его, готовясь унести дальше, прочь от неожиданной преграды.