Шанс. Книга 4
Шрифт:
В голосе послышались командные нотки.
Хрен тебе! Пора зубы показать, – решил я.
– Ребята занимались организацией сбора товара и заинтересованы в результатах нашей беседы, – пояснил миролюбиво. – Вам опасаться нечего.
Некоторое время старик посверлил меня взглядом и, махнув рукой пошаркал обратно чего-то бормоча.
Я повернулся к калитке, которая оказалась вновь закрыта и заперта. Даже не слышал! – мысленно удивился.
– Заносим! – предложил ребятам. – По траве не ходить, деревья не ломать и цветы не нюхать! – добавил громко, чтобы услышал хозяин и понял, что не держу себя в руках – раздражаюсь по пустякам. Соберись! – приказал себе.
Взял пару свертков и первым пошел за дом, показывая, что у нас равноправие.
Хозяин остановился в дверях застекленной просторной беседки и внимательно оглядывал каждого, проходившего мимо. Закрыл дверь за последним и прошел к столу. Внутри было тепло от кирпичной печки, камина или мангала, стоящего у стены. Удобно принимать гостей, которых нежелательно вести в дом и уютно. Я оглядел помещение и печь с тлеющими углями в открытой нише.
– Показывайте, что привезли, – сварливым голосом распорядился хозяин.
Я взял один сверток и начал распаковывать.
– Все показывайте. Вон, вдоль стены ставьте, – недовольно распорядился тот.
Когда все иконы стояли на полу, прислоненные к стене, старик медленно пошел вдоль них, рассматривая. Потом наклонился к одной, поднес к глазам, рассмотрел обратную сторону и вгляделся в изображение через лупу, неожиданно оказавшуюся в руке. Повернулся к нам, оглядел, задержав взгляд на мне и снова отвернулся к иконе. Отложил ее на стол и пошел дальше вдоль ряда. Так он отобрал двенадцать икон.
– Сколько вам платил Никонов? – спросил антиквар, вновь оглядев всех и уставился на меня.
Теперь он не пытался изображать немощь.
– Он брал почти все, за исключением совсем негодных или явного новодела, – ответил я, не собираясь называть цену и намекая на оставшуюся часть.
Недовольно посверлив меня взглядом, старик вернулся к иконам, походил вдоль них и отобрал еще семь штук.
– Все! Остальные не возьму. У меня нет таких возможностей, как у Никонова, – буркнул. – А за эти…, – помолчал, – дам две тысячи, – положил руку на стопку отобранных досок.
Я задумался. Старик платит больше, чем Соломоныч за отобранное, но явно есть возможность для торговли, хотя в этом нет моего интереса, но для ребят…. Подошел к столу и взял верхнюю икону и посмотрел обратную сторону. Икона была от деревенских ребят, так как на обратной стороне не было бумажки с метками пацана, добывшего икону.
– За эту сколько даете?
Хозяин, взял икону у меня, осмотрел и ответил:
– Семьдесят.
– За эту? …
– По-моему, вы слишком занижаете цену, – начал я торг, когда все отобранные дедом иконы кончились. – Моя цена – три тысячи сто пятьдесят.
Мы начали торговаться. Куда девался старичок – божий одуванчик? Мой край был две тысячи триста рублей, то есть столько, сколько мы могли получить от Соломоныча за всю партию икон, но выторговал больше – две тысячи семьсот пятьдесят.
При расчете я заметил, как у хозяина на миг радостно сверкнули глаза. Обманул жучара! Но и ребята должны быть довольны – получили больше, чем могли увезти от прижимистого Соломоныча, а заодно часть икон осталась у них.
– Когда вас, ребята ждать в следующий раз? – перед нами стоял добрый гостеприимный дедушка.
Хотелось протереть глаза – тот ли это человек? Сдержав улыбку, повернулся к Стасу, напряженно глядевшему на меня, потом взглянул на Юрку и ответил:
– Сразу после Нового года.
– Приезжайте, приезжайте. Ждать буду, – излучал хозяин радушие.
По-видимому, сильно нагрел нас. Настолько он был доволен лохами, то есть нами. Но что взять с нас, провинциалов? Мы привыкли радоваться червонцу, в отличие от подобных столичных перекупщиков, спекулирующих на искусстве, человеческих слабостях, будь то иконы, картины или песни и ворочающих суммами с несколькими нолями. Подпольные советские миллионеры. Не удивлюсь уже если у Соломоныча или Аркадьевича окажутся подобные дачи, годные для проживания зимой с внутренней охраной.
– Мне показалось, что мы могли выторговать больше, – прошептал Ухналь, когда оказались за воротами.
– Могли, – кивнул я. – Знали бы мы других коллекционеров. Или знали бы реальные цены. Но, во-первых – мы и так получили больше, чем могли получить на прежнем месте и часть икон осталась у вас.
Почувствовал раздражение и задумался. Вероятно, действительно Соломоныч имеет выходы на заграницу – студентов других стран, работников иностранных посольств или наших людей, имеющие возможность выезжать за рубеж без досмотра. Посмотрел на ребят. Все выглядели довольными после успешного дела. Чего раздражаюсь? Понимаю, что могли выторговать больше, но моего интереса нет и тороплюсь к Аркадьевичу. Сколько времени проведу у него? А ведь еще надо ехать за шмотками.
– А во-вторых? – подтолкнул меня голос Юрки.
– Что? – повернулся к нему.
– Ты сказал – во-первых. Что во-вторых? – пояснил он.
– Времени у меня не было на торговлю. Надо еще в два места успеть. Поедете в следующий раз и попытайтесь сами торговаться. Можешь сам попробовать, – взглянул Ухналю в глаза.
– Не-е. Не получится. У меня слов не хватит. Мысленно спорить могу, а вслух…! – замотал головой. – Зато теперь знаю, насколько это трудно и опасно, а то наши думают, что все просто – привез, получил деньги и все!
– Хорошо, что скоро в армию, – пробормотал Серега. – Еще шмотки отбирать….
Стас попытался сунуть мне часть полученных денег.
– С таксистом рассчитаешься, – отказался.
У адреса Аркадьевича отправил ребят с таксистом обедать, а сам пошел в подъезд голодным – свободного времени на перекус уже не было. Надеюсь, что хоть кофе администратор не пожалеет для меня.
– Ну наконец-то! – начал с упреков Иосиф Аркадьевич, кутаясь в пушистый пуловер.
– Извините, Иосиф Аркадьевич. Закончил дела и сразу к вам, – примирительно улыбнулся ему.