Шанс
Шрифт:
Вот, и сейчас ангелу приходилось выкручиваться. Запрет есть запрет.
– Это совсем другой мир.
– Он чем-то похож на наш?
– Отдаленно ... Там нет времени суток, там нет материи - это сплошной поток энергии, первозданной энергии, где все и всё растворяется.
– Звучит как-то не очень уютно,- пробормотала Моника.- Почему же ты здесь?
– Я выполняю свои обязанности.
– Проводника?
– Верно,- кивнул ангел.
– И все могут видеть своих Проводников?
– Нет,
Они гуляли долго, и художница, в отличие от своего спутника, успела порядком замерзнуть. Вот, только желание возвращаться домой не появлялось, и прогулка продолжалась.
– Почему так?
– Понятия не имею,- пожал плечами Марк,- может, все дело в том, что ты умеешь видеть, что не замечают другие люди.
– Вроде, они смотрят, но не видят?
– шутливо поинтересовалась та.
– Да. Вроде того.
Моника в задумчивости подняла голову, разглядывая свинцовое небо, потемневшее в преддверии наступающих сумерек. Снегопад стал сильнее. По щекам же стекали капельки влаги - растаявшие снежинки.
– Почему ты одна живешь?
– внезапно последовал вопрос от ангела.
Он редко их задавал, обычно эту роль на себя брала Моника. Все-таки любопытство было ее неотъемлемой чертой. Такой же, как и вспыльчивость.
– У меня был любимый человек, но он ушел к другой.
– Он знает о твоей болезни?
– Да,- говоря, она подставила руки, ловя падающие хлопья,- он бросил меня, узнав о ней. Каково это быть посланником Смерти?
– Тяжело ...
– ?
– Тебе отведено только место зрителя. Ты видишь все в человеческой жизни: ошибки, обманы, иллюзии и мечты, которым не суждено сбыться. Знаешь, это своего рода мое наказание: без возможности жить заново, я могу лишь наблюдать, получая от этого крохотные частички жизни ... Я краду их у доверенных мне людей, живя с ними, делая тоже самое, что и они. Играю в жизнь.
Он замолчал.
Они прошли в молчании до конца парка, покинули его через арку и вышли на широкую улицу Армейскую, миновав которую ангел и девушка должны были попасть во дворы многоэтажек. А там и до дома недалеко.
– Ты замечательно рисуешь,- сказал Марк, когда они перебегали пустую дорогу.
– Спасибо.
– Нарисуй меня,- и заметив вопрос во взгляде девушки, пояснил.- Я хочу увидеть себя.
– В квартире есть зеркала ...
– начала было Моника, но ангел ее перебил.
– Я не могу видеть свое отражение...
– спустя секунду Марк продолжил,- за прошедшие столетия и я забыл, как выгляжу ... забыл, кем был.
– Для тебя это важно, и я нарисую твой портрет,- и без объяснений Моника понимала, как это значимо для Проводника.
– Спасибо, - и он улыбнулся.
Искренней и теплой улыбкой. Живой улыбкой, а не кривой язвительной усмешкой Темной Госпожи.
**************
Марк расположился на диване : расслабленная поза, нога закинутая на ногу, одна рука на подлокотнике, другая лежит на колене. Моника же сидела напротив него, на стуле и пристально вглядывалась в его лицо.
Тонкие аристократические черты лица, слегка раскосые глаза, изящный нос и губы правильной формы, аккуратный подбородок - невероятно красив той возвышенной, непостижимой красотой, вызывающей желание любоваться ею издалека. Иначе можно обжечься холодом.
Марк сидел неподвижно, и иногда Монике, водившей пастелью по бумаге, казалось, что ангел на самом деле прекрасное изваяние, неведомым образом оказавшееся в квартире. Только когда Марк поворачивал голову и смотрел на нее, девушка с облегчением прогоняла прочь из головы это сравнение - вот, он, живой. И он здесь - рядом.
Стемнело быстро - зимой это обычное дело. Когда время приблизилось к восьми часам, Моника закончила работу.
Увидев, что она отложила в сторону кусочек мела и вытирает измазанные пальцы припасенной салфеткой, Марк поднялся. Подошел ...
Она с замиранием сердца наблюдала за его реакцией, но вместо похвалы или критики в свой адрес, девушка не услышала ровным счетом ничего ... Только взглянув на ангела, художница поняла, в каком шоке он находился - расширенные от изумления глаза жадно пожирали изображение, будто видели его впервые.
Молчание затягивалось, а напряжение внутри постепенно нарастало. Ей очень хотелось, чтобы работа понравилась Марку, но он не издал ни звука - просто стоял и рассматривал картину, изредка проводя в воздухе, в паре миллиметров от бумаги, пальцами, будто обводя черты лица.
– Тебе не нравится?
– тихо спросила она.
Он наконец-то оторвался от портрета и взглянул на Монику. Проговорил приглушенным голосом:
– Нам говорили, что мы красивы. Я одновременно вижу здесь себя и чужака ... Неужели во мне так много холода?
– пальцы в воздухе повторили нарисованные линии.
Моника понимала, что сейчас лучше ничего не говорить. Плотину равнодушия ангела прорвало, и он открылся ... первый раз за месяцы знакомства.
– Я помню голубые глаза,- продолжал он, снова глядя на портрет,- ясные, как чистое небо. А сейчас они полны темноты, той самой, которой так боятся люди после смерти.
– Я лишь передала то, что видела. Прости.
– Не надо извиняться. Мы посланники Смерти и не должны быть полны жизни. Я благодарен тебе за эту картину. Очень.
– Пусть тебе это будет моим подарком.