Шантаж
Шрифт:
— М-мы не п-поедем? — голос от такого пекла дрогнул.
— Позже, — хрипло сказал Довженко, запустил руку в мои волосы и притянул поближе к себе. Задохнулась жаром ещё до того, как мужские губы коснулись моих, а потом расплавилась под их настойчивым напором.
«Валера, Валера, я буду нежной и верной», — заиграла в голове нехитрая попсовая песенка. Что за глупость?! Как можно быть нежной к шантажисту?! Как можно быть верной, будучи замужем за другим?!
Довженко уткнулся носом в мою шею, жадно втянул ноздрями воздух. Словно не может мною надышаться… От его близости я тоже чувствовала себя
— А теперь поехали…
Валера отстранился, ключ зажигания провернулся, машина медленно тронулась со стоянки.
— Надеюсь, мы будем жить в разных номерах.
— Надейся.
— Валера, я серьезно…
Глянул хмуро, между бровей залегла недовольная складка.
— Если серьезно, то в разных, но я намерен постоянно обитать в твоем за исключением того времени, пока ты будешь на процедурах.
— Зачем эти процедуры?.. Я ведь полностью здорова…
— Ты сама говорила, что Сергей не дурак, все должно быть убедительным, поэтому придется лечиться, принимать радоновые ванны, делать всякие полезные для женского здоровья орошения. И еще, нас не должны видеть вместе, поэтому я сейчас высажу тебя за поворотом, дальше потопаешь регистрироваться и устраиваться одна. Каждый день надо будет делать твоему мужу фото, как ты, бедненькая, чтобы порадовать его еще одним наследником, усиленно лечишься и скучаешь.
— У тебя совсем нет совести? — удивилась я.
Красивое лицо Довженко было абсолютно непроницаемым.
— Странно такой вопрос слышать от тебя… Ты ведь, насколько я знаю, живешь в свое удовольствие на деньги, которые зарабатывает муж, и при этом активно наставляешь ему рога.
— Ты вынуждаешь меня, а сам сознательно каждодневно врешь и предаешь человека, благодаря которому живешь безбедно!
— Любовник у тебя был и до меня. Поэтому не стоит прикидываться святошей, милая. Тем более, в тебе меня интересуют совершенно другие аспекты. Думаю, ты большая девочки и не будешь спрашивать какие.
— У тебя ширинка вздулась.
— Красноречивее всяких слов, — нагло улыбнулся Довженко и снова черти похоти заплясали в его серых глазах.
Такую страсть в свой адрес я, кажется, никогда не чувствовала. Она смущала, сбивала с толку и одновременно завораживала.
Наконец мы остановились возле резных ворот комплекса «Мацеста».
— Дальше сама… Я приду к тебе после ужина, встретишь меня в чем-нибудь голубом?
Внизу живота снова случился жаркий толчок
— Голубом? — удивилась я.
Серые глаза опять смотрели в неведомую пропасть, словно сквозь меня.
— Да-а-а, — протянул Валера. — И распусти волосы, пусть они плещутся по плечам.
— Но у меня нет такого платья.
Мужские брови который раз хмуро сошлись у переносицы. Тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
— Тогда будь с распущенными волосами и полностью голая.
***
Всю сегодняшнюю ночь она будет моей… Эта мысль отзывалась приятным удушающим спазмом внутри тела. С распущенными по плечам медовыми волосами, которые я буду наматывать себе на руку, вынуждая Ирину запрокидывать голову… Буду целовать ее тонкую шею и без устали долбить жаркое нутро, вызывая эротические завывания этой недостижимо прекрасной женщины, которую на время я смог полонить. Средства, правда, избрал самые мерзопакостные… Но уж какие есть, какие возможны при данных обстоятельствах.
В ее номере я установил камеры, даже в ванной комнате, и теперь мне будет известен каждый шаг, каждый чих Ирины Горяиновой. Паучара во мне тащился, наблюдая за своей жертвой.
Вот царевна-лебедь зашла в номер… присела на огроменную кровать (хороший выбор, есть где порезвиться). Долго сидела, словно в ступоре, даже не пытаясь разбирать вещи. Потом ожила, вытащила из сумочки телефон, видно, вспомнила, что нужно позвонить любимому мужу.
— Сережа, я добралась.
Заскрежетал зубами… Как глупо ее ревновать! Я ведь изначально знал, что она принадлежит другому.
— Да, уже устроилась… Зима в Сочи намного приятнее, чем в нашем городе.
Милая улыбка озарила прекрасное женское лицо. Захотелось, чтобы она мне тоже улыбалась, тепло и душевно.
— Нет, к врачу еще не ходила, уже поздно, завтра будет день… Сейчас начну чемодан разбирать. А у вас как дела?
Муж ей что-то говорил, Ирина встала с кровати и забегала по номеру.
— Надеюсь, переговоры будут удачными… Я уже очень соскучилась по Митьке, даже не знаю, как засну, не прочитав ему сказку. Это для меня физическая потребность.
Небольшая заминка.
— Да… конечно, по тебе я тоже скучаю.
Куда я лезу? У них семья, дом, ребенок… Зачем вношу туда грязь, поступаю как последняя сволочь? Нет, Валера, ты ни при чем! Они сами нанесли грязи в свою семью, Серега и не твоя плохая женщина. Ты только цинично и бессовестно воспользовался ситуацией.
— Да какие планы… — продолжала меж тем говорить Ирина, — сейчас разберу вещи, у Митьки скоро закончится английский, позвоню ему, поболтаем, потом приму душ, а там уже и до ужина недалеко.
А после ужина я тебя съем, красавица моя.
— Конечно, Сережа, никаких глупостей. Я сюда совсем по другому поводу приехала.
Быть тебе рогатым, Сереженька! Уж я постараюсь… Ничего личного, но мимо твоей жены не могу пройти, слишком сладок запретный гнилой плод.
— Конечно, я буду очень часто звонить и держать тебя в курсе событий… Хорошего дня.
Она закончила звонок, снова села на кровать, сиротливо обхватила плечи руками.
— Господи, что я творю! — в женском голосе звучала мука.
Совесть ее мучает… еще как мучает! Зубы опять зло скрипнули. Я вдруг приревновал Ирину к совести. Хотелось, чтобы этот милый отпуск на двоих ей понравился. Впрочем, охотника не должны волновать переживания жертвы, только свои собственные удовольствия.
Встретились мы за ужином. Я специально долго, несмотря на холод, сидел на террасе, дожидаясь прихода ее величества. Идеальная, красивая, изысканная — именно эти слова рождались в голове при виде Ирины Горяиновой, в девичестве Кольцовой. Женщина, рожденная для того, чтобы жить в роскоши и богатстве. Она была одета в классические брючки горчичного цвета и светлую шелковую блузку. Волосы с боков забраны заколками вверх, остальные, как мне и хотелось, были распущены и падали на спину блестящим, слепящим мои глаза полотном. Сейчас, когда на девичьем лице практически не было косметики, Ирина казалась очень юной и безумно красивой.