Шанти
Шрифт:
Эгиль еще не успел коснуться земли, когда Андрус приподнялся со скамьи и ударил его в затылок, ломая шею, разбивая основание черепа. Вернее, хотел сломать, разбить… но ударил легко, буквально шлепнул ладонью, как если бы раздраженный отец дал подзатыльник шалуну-сыну.
И мир снова полетел вскачь – люди ускорили движения, закричали, завизжала какая-то женщина в толпе, засвистел ветер в ушах, и запахло потом, кровью, а еще – хвоей из леса, мокрыми водорослями от озера и благовониями от Аданы, стоящей рядом.
– Он убил моего парня! – проревел Бирнир, бросаясь к Андрусу. –
– Стой! – рявкнул Урхард, перекрывая дорогу мужчине, схватившемуся за нож. – Твой Эгиль сам виноват! Он плюнул ему на руку, оскорбил!
– А он ударил его подлым приемом, в пах! Отбил ему все причиндалы! Это как? Удары в пах запрещены! Это подлый прием! Я вызываю его на поединок!
– Какой, к демонам, поединок?! – слегка опешил Урхард. – Ты спятил? Во-первых, у нас в селе не устраивают поединков, это горожане пускай балуются! Во-вторых, парень едва после болезни оправился, какой поединок?! Это чистое убийство! И кто будет против него биться? Небось твой Хетель?
– Хетель! – торжествующе крикнул Бирнир. – Эй, староста, иди засвидетельствуй – я вызываю работника Урхарда на поединок. За меня будет биться Хетель!
– Я буду биться за Андруса, – хмуро буркнул Урхард.
– Ты уверен, Урхард? – тревожно шепнул подошедший староста. – Ты и в лучшие свои годы не славился в мечном бою, а теперь, когда отяжелел… Хетель – лучший мечник в селе! И не только в селе, ты же знаешь!
– Не важно, – решительно мотнул головой мужчина. – Я!
– Вот и замечательно, – просиял Бирнир. – Биться, значит, биться! Острыми мечами!
– Какие острые мечи?! – возмущенно закричал староста. – Ты хочешь смертью испортить праздник? Ты что творишь, Бирнир?
– Острыми, я сказал! Он нарушил закон, ударил в пах – не в бою. Я его вызвал. Имею право – закон гласит так. Острыми мечами – мое право. Через полчаса вон там, на площадке мечников. Не будет его или тебя, Урхард, – я просто подойду и зарублю его. Или застрелю из лука. Или закопаю живьем, как поганого труса! Все, сказано!
Бирнир рывком поднял на ноги сына, и они пошли прочь, сопровождаемые молчаливыми взглядами селян. Секунд двадцать все молчали, потом разом загудели, закричали, забегали, и, как заметил Андрус, большинство побежали занимать места на скамьях ближе к фехтовальной площадке.
– Что я наделала! – ахнула Беата, до которой дошла суть происходящего. – Ведь это я виновата! Из-за меня Эгиль пришел сюда и стал задирать Андруса! И я подставила папку! Мам, что делать? Мам?!
– Это спланировано, – ровным голосом сказала бледная Адана. – Они все это заранее приготовили. Не ты, так другой был бы повод. Это удар по отцу.
– Я сам пойду, – пожал плечами Андрус. – С какой стати кто-то будет драться за меня? И с чего вы решили, что я не могу себя защитить?
– А ты можешь? Ты умеешь обращаться с мечом? Хетель – лучший фехтовальщик в Лесу, это все знают, – угрюмо сказал Урхард и вдруг задумался, наморщив лоб. – Скажи, а как ты так быстро сумел вырубить Эгиля? Я глазом не успел моргнуть, а он уже лежит! Да ладно, какая разница… Ты точно умеешь обращаться с мечом?
– Умею. Только расскажи мне правила, чтобы я снова не нарушил. Откуда я знал, что у вас нельзя бить в пах? Это что за такие причуды? А если в бой?
– В бою – можно. На тренировке или в мирное время – нельзя. Закон такой.
– Хрень какая… кто придумал такой закон? – хмыкнул Андрус.
– Честно сказать, не помню. Есть много глупых законов, непонятно откуда взявшихся, но он точно действует, я знаю. И это повод к вызову. Типа подлый удар, и того, кто его нанес, можно вызвать. Скорее всего, и вправду заранее заготовлено. Бирнир давно таит против меня злобу.
– А если просто послать их подальше, и все? Почему мы должны драться? Я вообще не хочу убивать этого парня! С какой стати я или ты должны соглашаться? Чушь какая-то…
– Мы не можем отказаться от поединка. Вызов сделан по правилам, по закону. И я не остаюсь в стороне – принял вызов за тебя.
– Да послать их, и все! Всех послать! Пошли они все на хрен! – возмутился Андрус.
– Нельзя. Жить с клеймом труса? Слушать шепотки за спиной?
– Я совсем запутался, – устало сказал Андрус. – Если надо убить этого парня, я его убью. Есть какой-то способ предотвратить поединок? Остановить дело? Можно ли не убивать?
– Не обязательно убивать. Нужно сделать так, чтобы противник не смог продолжать бой. Или сдался.
– Не могу поверить – из-за того, что я отбил этому идиоту яйца, смертельный поединок? А что я должен был сделать?
– Вызвать его, конечно, – вмешалась Беата. – Он оскорбил тебя, унизил. Ты мог вызвать его на поединок. На кулачный бой. Но ты применил запрещенный в мирное время прием. И его отец получил возможность вызвать тебя, то есть моего отца. Они уверены, что ты слаб и что отец выйдет за тебя, так как ты мой жених – для всех ты мой жених, они так и считают. Я разговаривала с девками, все думают, что мы уже живем с тобой как муж и жена. То есть сейчас вызвали моего мужа и папиного зятя.
– Воняет это все, Урх! – Голос Аданы был жестким и звенящим как сталь. – Мне кажется, их наняли! Столько лет прошло… я думала, он успокоился.
– Как видишь, нет, – сухо ответил Урхард. – И после всего ты говоришь, чтобы я не вмешивался?
– О чем речь? – Беата недоуменно переводила взгляд с отца на мать и обратно. – Я чего-то не знаю?
– Когда-нибудь узнаешь, – устало сказала Адана, – но не сейчас. Как все закрутилось, завертелось… просто не верится. После стольких лет покоя, счастья… не в добрый час ты попал к нам, Андрус. А может, это знамение богов? Может, и вправду нам пора в город, хватит отсиживаться в глухомани?
Андрус взял меч – он был длиной с его руку, не очень широкий, отточенный до остроты бритвы – его принесла Беата, сбегав домой, благо отсюда было недалеко, шагов триста. Кинжал – короткий, широкий, больше похожий на нож для съема шкур, вероятно, для того его частенько и применяли. Ни кольчуги, ни какой-то другой защитной амуниции не дозволялось – штаны, обувь, хотя можно было и босиком. На лоб шнурок, чтобы не мешали волосы и пот не заливал глаза, вот и все снаряжение бойцов-поединщиков. Обнаженные по пояс, благо погода позволяла.