Шардик
Шрифт:
— О нет, господин, мы сами нарвали цветов. Нас никто не посылал. Видите ли, мы работаем в саду неподалеку от берега, и нам сказали… — И девочка радостно затараторила свое объяснение, в котором он не разобрал ни слова, а две ее подружки встали на цыпочки и надели гирлянды на шею Сиристроу и Тивалу. Почти все цветы были одной разновидности: маленькие, бледно-лиловые, с тонким терпким ароматом.
— Как они называются? — с улыбкой спросил Сиристроу, дотрагиваясь до гирлянды.
— Планелла, — ответила девочка, и поцеловала его руку. — Они называются планелла. А вот эти красненькие — трепсис.
— Давайте споем для них! — крикнул хромой смуглый мальчуган, стоявший позади всех. — Ну же, давайте споем!
И тотчас завел песню, которую все
— Что они поют, господин, вы хоть что-нибудь понимаете?
— Практически ничего. Они поют на каком-то другом языке, не бекланском, — хотя несколько слов кажутся знакомыми. «Что там такое… ловит… рыбу (кажется)… в реке…» Ну знаешь, обычная детская песенка, какие повсюду распевают.
— Они сейчас, наверно, денег попросят, — предположил Тивал.
— А ты уже раздобыл здешних денег?
— Нет, господин.
Но песня закончилась, и дети со смехом побежали прочь, прощально махая руками и увлекая за собой хромого мальчика. Сиристроу стоял и смотрел им вслед, окутанный ароматом планеллы, исходящим от гирлянды.
— Забавное приключение, — пробормотал Тивал, собираясь снять с себя гирлянду.
— Оставь, не снимай, — быстро сказал Сиристроу. — Вдруг это считается здесь оскорблением — лучше не рисковать.
Тивал пожал благоухающими плечами, и они двинулись за Анкреем, показавшим пальцем на каменный дом на возвышенности впереди. Построен он явно совсем недавно, но невелик размерами и выглядит непритязательно, подумал Сиристроу, рассматривая второй этаж, видный над стеной двора. В Закалоне такой дом сошел бы для состоятельного купца или управляющего рынком, но никак не для представителя знати. С другой стороны, из слов Анкрея понятно, что город только-только начал разрастаться — с появлением переправы, надо полагать. Если идея пустить здесь паром принадлежит не самому губернатору, то, скорее всего, он какой-нибудь старый солдат или иного рода дельный человек, получивший поручение превратить город в торговый речной порт. Кто бы он ни был, у него определенно нет ни малейшего понятия о стиле.
Деревянная калитка в стене — массивная, с диагональными стяжками, сколоченная железными гвоздями с широкими шляпками — была приоткрыта. Сиристроу проследовал за Анкреем, вошедшим в нее без всяких церемоний, и оказался во дворе, который напоминал отчасти двор фермера, а отчасти двор купца, торгующего строительными материалами. Повсюду вокруг лежали, стояли и громоздились кучами разнообразные предметы, относящиеся к деятельности одного и другого: мешки на дощатых поддонах (похоже, с посевным зерном); несколько новых воловьих хомутов и кожаных упряжек; железный бак для дождевой воды, наполовину наполненный; две груды обтесанных камней (в одной крупные, в другой помельче); пахотный плуг; штабели бревен и длинных жердей; с десяток грубо выструганных весел и куча конопатной пакли; сложенные кольцами канаты и высокая стопа досок. На противоположной стороне двора, у самой стены дома, размещался столярный верстак, и там стоял седой мужик в летах, с виду похожий на старого солдата, — в левой руке он держал стрелу, а правой аккуратно прилаживал к концу древка подрезанное гусиное перо. Рядом с ним толпилась кучка оборванных мальчишек во главе с молодым мужчиной, и было ясно, что седой мужик объясняет, как оперять стрелы, ибо он одновременно говорил и пояснял свои слова, выбрасывая вперед стрелу, зажатую между большим и указательным пальцем, чтобы показать, каким образом влияет оперение на точность ее полета. Один из пареньков задал вопрос, и наставник ответил, указывая пальцем на какую-то особенность стрелы, а потом одобрительно потрепал его по плечу.
Когда Сиристроу приблизился, по-прежнему следуя за Анкреем и чувствуя себя по-дурацки в цветочной гирлянде, щекочущей мочки ушей, все разом обернулись, а молодой мужчина тотчас направился к нему, хлопками стряхивая опилки с ладоней и говоря через плечо:
— Все в порядке, Кавас, ты продолжай, а когда закончишь — взгляни на плашки, что принес Анкрей, хорошо?
Поскольку Анкрей явно не собирался докладывать, кого и зачем привел, Сиристроу, призвав на помощь все свое скудное знание бекланского, старательно выговорил:
— Я здесь, чтобы увидеться с губернатором.
— Я и есть губернатор, — с улыбкой ответил мужчина.
Он наклонил голову и поднес ладонь ко лбу, а потом, словно слегка нервничая, вытер ее о рукав и приветственно протянул руку, которую Сиристроу машинально пожал, испытывая, однако, сильное замешательство. Может, он употребил неправильное слово для обозначения губернатора? Он попробовал еще раз:
— Мне нужен… э-э… правитель… правитель города.
— Да, я правитель города. Верно, Анкрей?
— Да, господин. Вот, я принес вам толстые плашки и привел чужеземного принца, как вы просили. А тот малый, Горлан, он говорит, чтоб я передал вам….
— Ладно, Анкрей, позже расскажешь. Будь добр, доложи сайет, что принц уже здесь, а потом попроси Зильфею принести вина и орехов в приемную комнату. Проследи, чтобы все было в порядке, и позаботься о слуге принца.
— Будет сделано, господин.
Направляясь вместе с хозяином к дому, Сиристроу пробормотал:
— Если я правильно понимаю значение слова, то должен заметить, что я никакой не принц.
— Ничего страшного, — весело откликнулся губернатор. — Пускай вас считают принцем: вам от этого одна выгода, а людям приятно.
Впервые за несколько дней Сиристроу рассмеялся и, сумев наконец посмотреть прямо на губернатора без непристойной и даже оскорбительной оторопи, принялся составлять о нем мнение. Выглядел тот лет на тридцать, но точно сказать было трудно, поскольку, несмотря на внешнюю веселость, в нем чувствовалась глубокая серьезность, заставлявшая предположить, что на самом деле он старше. Не было понятно также, является он преимущественно человеком действия или человеком мысли, ибо в нем чувствовалась одновременно и скрытая опасная сила, и какая-то печаль, что ли, некое затаенное страдание. Если же перейти к вещам более очевидным — губернатор определенно не принадлежал к знатному сословью. Во-первых, он, честно говоря, был не особенно опрятен и чист, хотя загрубелые руки, трудовой пот и грязные потеки на щеках изобличали в нем скорее городского ремесленника, нежели деревенского дурня. Но было в нем еще нечто, что выдает неаристократа гораздо явственнее, чем любая грязь: серьезный пыл человека, страстно желающего сделать мир лучше. В общем и целом, решил Сиристроу, губернатор — личность довольно загадочная и неординарная, требующая весьма осторожного подхода. В мочке одного уха у него была уродливая рваная дырка, но без серьги, а левая рука двигалась несколько скованно, точно из-за старой раны. Какое прошлое у него за плечами и как он стал губернатором Зерая? Он не производил впечатления ни корыстолюбца, жаждущего обогащения, ни честолюбца, стремящегося к власти. Идеалист? Единственный человек, согласившийся принять должность? «Впрочем, не важно, — подумал Сиристроу, — мы в любом случае ничего не знаем об этой стране, а зерайский губернатор, какое бы прошлое он ни имел, слишком мелкая рыбешка для сети, которую король Луин поручил мне растянуть здесь». Позже он встретится с другими, более важными представителями власти, хотя мнение, составленное о нем здесь, достигнет их раньше, чем он сам.
Они вошли в просто обставленную, чистую комнату с каменным полом, устланным соломой, где в очаге горел бледный огонь, обесцвеченный солнечным светом. Губернатор, улыбнувшись, осторожно снял цветочную гирлянду с плеч Сиристроу и положил на стол. Сплетенная не очень прочно, она уже начинала расползаться.
— По дороге ко мне подошли дети и надели это на меня, — объяснил Сиристроу.
— Вот как? А вы, случайно, не знаете, кто именно?
— Маленькая Васа, господин, — раздался чистый девичий голос. — Мне Анкрей сказал. И несколько ее ортельгийских друзей. Прикажете налить вина?