Шарик над нами
Шрифт:
Лика даже не вскрикнула. Толпа раздалась на миг, а затем, выплюнув на пустующую бульварную скамейку сломанное тело девушки, снова сомкнулась и потекла дальше как ни в чем не бывало.
Помощь опаздывала. Застонав, Лика начала приходить в себя, но подняться не смогла. Перед глазами все закрутилось, почва резко уплыла в сторону и, ударившись проломленной головой о доски сиденья, девушка снова провалилась в небытие.
Повторное пробуждение оказалось совсем иным. Теперь Лика была абсолютно здорова, и оставалось лишь удивляться, с чего это она вдруг прилегла на скамеечке, а не гуляет по
Второй удар бандита был отбит, и тяжелая дубинка лишь скользнула по виску девушки, содрав кожу. Лика ойкнула и запоздало отшатнулась. Нападавшего схватили и препроводили в полицейский участок. Девушку забрали как потерпевшую, но уже через минуту с извинениями отпустили на все четыре стороны. Само собой, и тут не обошлось без ИЗМа. Судя по выражению лиц, лунные копы понятия не имели, зачем потащили с собой эту милашку.
Бандит тоже недолго пробыл в участке. Он вышел на улицу, никак не рассчитывая, что Лика будет поджидать его у дверей.
– Кто тебя нанял?!
Совершенно не боясь, она крепко вцепилась в рукав его зеленого камзола. Парень попытался вырваться - нитки с треском лопнули и ткань разошлась по шву. Пожертвовав рукавом, он стремглав бросился бежать в сторону запруженного карнавальным шествием бульвара. Из дверей участка высунулся полицейский:
– Мисс! Не хулиганьте!
Лика молча развернулась и, цокая каблучками, тоже устремилась на бульвар Гагарина, чтобы поскорее смешаться с толпой. А потом начался фейерверк. Ракеты взлетали до небес. Больше в этот вечер на Лику никто не нападал.
3
Длинный коридор Магистериума напомнил ей Департамент соцобеспечения мэрии. Лика случайно попала туда однажды и смогла наблюдать столпотворение тысячи измученных пенсионеров, которым надлежало пройти новую бессмысленную перерегистрацию. Впрочем, в бесплатной муниципальной поликлинике очереди были ненамного короче.
Одинаковые пластмассовые стулья стояли вдоль стен. Оставался широкий проход, так что здесь было вполне просторно. В коридоре остро пахло недавно покрашенными стенами и удивительно ядовитым линолеумом. Дело шло довольно быстро - прием вели сразу в четырех кабинетах. И, чтобы не случилось путаницы, при каждой подвижке очереди надо было пересаживаться, елозя штанами и юбками по уже отполированным до блеска сиденьям. Лике эта процедура показалась идиотской и по сути унизительной, но она помалкивала со своим уставом в чужой монастырь не лезут.
Посетители были одеты кто во что горазд. Немало строгих костюмов из дорогой ткани, но без всяких украшений и драгоценностей, - прося помощи, глупо надевать бриллианты. А вот у самых бедных посетителей вряд ли есть шансы на успех - неискоренимый запах нищеты, как правило, сразу отпугивает чиновника.
Девушка внимательно прислушивалась к разговорам. Если копнуть как следует, в слухах и сплетнях почти всегда обнаружится здравое зерно. Кто-то раскрывает чиновничьи тайны, кто-то делится богатым опытом хождения по инстанциям, кто-то просто шутит, пытаясь приободрить сотоварищей. Много полезного можно почерпнуть, если повезет.
– Чем больше попросите, тем лучше - будет о чем торговаться.
– По сути, и говорить ничего не нужно - они знают ваш вопрос заранее. Держитесь с достоинством, не заискивайте, не суетитесь - здесь привыкли иметь дело с солидными людьми.
– Нельзя молчать, раскрыв рот в ожидании чуда. Надо быть напористым, требовать восстановления справедливости - мы ведь в своем праве! Нерешительным ничего не светит!
Вот и пойми...
В очередной раз загремели фанфары, и в обитую красной клеенкой дверь с бронзовой табличкой "Заместитель председателя" вошел ближайший к Лике посетитель - высоченный, пузатый, косматый человечище в отглаженной коричневой тройке, которая едва не лопалась на нем, и лакированных штиблетах сорок пятого размера.
Через минуту из кабинета раздался громовой львиный рык, и очередь содрогнулась. У девушки сжалось сердце. Многие попадали со стульев, а некоторым - наиболее впечатлительным - даже стало плохо.
Дверь распахнулась, по коридору колесом прокатились два клоуна в черно-белых трико и печальных масках. Им навстречу протопали санитары с белой медицинской каталкой и скрылись за дверью. В коридоре они уже больше не появились - значит, в кабинете был черный ход. Тем временем посетители помогли встать упавшим. В ход пошли нашатырь и нитроглицерин.
Миновало пять минут. Несмотря на то что Лика провела в коридоре уже целых два с половиной часа, именно они показались ей вечностью. Девушка сидела и ждала своей очереди ни жива ни мертва. Скрывающийся за дверью чиновник представлялся ей то каннибалом, который сыто порыгивает, облизывая окровавленные губы и ковыряя серебряной спицей в остро наточенных зубах, то хихикающим карликом с крючковатым длинным носом, красными глазками и островерхими волосатыми ушами, а то и вовсе падшим ангелом - печальным красавцем и, несомненно, соблазнителем.
Снова загремели фанфары (многие и сейчас вздрогнули, будто это был трубный глас), над дверью загорелась лампочка, и механический голос объявил:
– Следующий.
Заместитель председателя Верховного Магистериума Луны Колас Телуктемелак на поверку оказался улыбчивым круглолицым селенитом с черной кожей, миндалевидными глазами и вполне европейскими чертами лица. Он сидел откинувшись на спинку мягкого кожаного кресла.
Увидев на пороге симпатичную девушку, Телуктемелак приветливо улыбнулся. Лика не могла поверить, что именно он мог издать ужасающий рык, который поразил предыдущего посетителя.
Кабинет был обставлен скромно, если не сказать бедно. Тусклые обои, портрет какого-то старца прямо над головой зампреда, глухо зашторенное окно, стандартный канцелярский стол с пресс-папье в виде лунохода, селектором и стопкой бумаг. У входа шкафы со стеклянными дверцами, плотно набитые отчетностью, в углу - пустующий секретарский столик с выключенным компьютером.
Лика поздоровалась. Телуктемелак любезно предложил ей сесть, хотел было предложить чашечку чая, но потом, повнимательнее разглядев посетительницу, передумал: эта гордячка не захочет скрасить его однообразную холостяцкую жизнь даже на один-единственный вечерок.