Шаткое равновесие
Шрифт:
Монах приближался.
— Я думал увидеть старца, а ему не больше тридцати пяти.
— У него необычная судьба. Он потомственный циркач, ездил по отвесной стене на мотоцикле. Однажды цирк сгорел, в огне погибли его родители, а Гриша чудом выжил. Он принял свое спасение как знак, бросил все и ушел в монастырь. Потом поступил в семинарию и по окончании получил приход. Открыл приют для бездомных, но вскоре власти его снесли, стали строить там микрорайон. Кто-то ему рассказал об этом монастыре. Здесь никто никогда ничего строить не будет. Он посещал нашу больницу для душевнобольных. Люди к нему потянулись,
— Мы?
— Да. Больница. Данила Карпович Сельдин, наш главврач, выделяет лекарства и даже продукты. Я их сюда привожу. Бываю здесь три раза в неделю. Это ответ на твой вопрос, где я пропадаю в выходные дни.
— Значит, у тебя нет больной тетки, которую ты навещаешь?
— У меня никого нет, кроме тебя, Алеша. Просто я боялась сказать тебе правду. Боялась, что ты меня не поймешь. Все, что мы делаем, многими расценивается как глупость. Но что же еще можно придумать, если для больных и стариков не хватает приютов. Да и те, что есть, теперь существуют на коммерческих условиях. А с наших подопечных нечего взять.
Светловолосый монах с голубыми глазами и рыжеватой бородой подошел к воротам и широко улыбнулся.
— Ваш приезд для нас всегда праздник, сестра Наташа.
Зазвенели ключи, запоры, цепи, и тяжелые створки распахнулись.
— Познакомьтесь, отец Григорий, это мой друг Алексей. Он добрый человек. Я вам о нем рассказывала.
— Наслышан. Рад познакомиться.
У монаха было крепкое рукопожатие и очень светлое лицо.
— Я тоже рад. Сегодня трудно встретить бескорыстных людей.
— Здесь живут только такие, другим и я быть не могу, иначе мы не найдем общего языка.
— И все же они остаются за решеткой, — с сожалением заметил Алексей.
— Ничего подобного, они на свободе. Это остальной мир живет за решеткой. Мы огородили себя от буйно-помешанных.
— Забирайте коробки, — крикнула Наташа от машины.
Багажник был полон сумками и картонными коробками с едой, одеждой и медикаментами. Некоторые из них были заклеены скотчем, на них стоял красный крест.
— Сейчас братья приедут с тележкой и все перевезут, — сказал монах. — Идемте. Посмотрите на наши аттракционы.
Они пошли через огромную площадь, обнесенную полуразрушенными стенами к следующей арке. Слева возвышалась высокая церковь, возле которой были сложены горы кирпича и лежали мешки с цементом.
— Это что? — спросил Алексей.
Отец Григорий улыбнулся.
— Через пару-тройку лет мы восстановим монастырь в его первозданном виде. Я не думаю, что он будет выполнять свои прежние функции, но как обитель для больных и неимущих имеет право быть.
— На это нужны большие средства.
— А руки у нас на что? Тут живут талантливые люди. Да вы сами все увидите.
И они увидели. Если первый двор казался мертвым, то второй был полон жизни. В центре — часовня, собранная из бревен, слева — двухэтажный гараж на десяток машин с четырьмя распахнутыми воротами, откуда доносился шум работающих станков, возле гаража — старый «Рафик» с надписью «Скорая помощь». А в левой части двора происходили чудеса. Четверо мотоциклистов в кожаных куртках с тиснением на спине, кожаных брюках и сапогах выписывали фигуры вокруг разных предметов и вбитых в землю столбов. Тут же стоял мост на сваях высотой в три метра с крутым подъемом и спуском, узкий, шириной в пятьдесят сантиметров, не больше, и никаких перил. Под мостом лежали стога соломы, спасавшие наездников при падении. Описав восьмерку, мотоциклисты выстроились гуськом, машина за машиной, и по одному стали взлетать на мостик, с диким ревом проезжали по узкой дорожке и съезжали вниз.
— И они не боятся? — спросил Алексей.
— Мотоциклы — кони рыцарей. Ну, разумеется, не все получается сразу. Нужны ежедневные тренировки. Все начиналось с прямых линий на земле, но братья очень трудолюбивы и настойчивы. С такими людьми можно горы свернуть, и мы это сделаем, создадим рай на земле, нам это под силу. А ведь всех их списали в утиль.
— Но вы священник, — продолжил расспросы Алексей, — все ли ваши подопечные верующие?
— К вере надо прийти, и путь этот не простой. Вот для чего нужна сказка о рыцарях. Они должны были поверить в благородство их помыслов, потом понять задачи и цели рыцарей. Так я их подвел к Библии, реликвиям, истории. Вера сама к ним пришла, и они теперь счастливы. Теряя веру, надежду и любовь, человек погибает. Здесь они приобретают и то, и другое. Появляются стимулы, и все недуги отступают на второй план.
— Оказывается, и сказки способны излечить человека.
— Сказка сама по себе ничего не значит. Это лишь красивая история. То же можно сказать о Библии. Важно верить. Библейские сказания писались давно, в них много нестыковок. Сейчас трудно поверить, что Адам жил пять тысяч лет назад, а Бог создал мир за семь дней. За две тысячи лет люди повзрослели, но вера осталась непоколебимой.
Алексей глянул на гараж. Наташа стояла у первых ворот в окружении обитателей монастыря, среди которых были и женщины. Все смотрели на нее с обожанием, а она о чем-то говорила, жестикулируя.
— У каждого своя вера, — сказал Алексей.
— Наташа им заменила Божью матерь, как не кощунственно это звучит. Доброту чувствуют даже кошки. Девушка нашла свое призвание. Берегите ее, Алексей, она очень хрупкое создание.
— И слишком ранима, — добавил Алеша.
— Да. Я знаю. Вы, можно сказать, вытащили ее из петли.
— Помешал ей сделать непростительную глупость.
— Девушка потеряла веру и пошатнулась, а вы подарили ей любовь, и она ожила. Любовь ее воскресила, значит, у вас есть своя миссия на земле.
— Не преувеличивайте, отец Григорий. Одиноких людей, доведенных до отчаяния, я сразу чувствую, потому что сам через все прошел. Если есть возможность помочь, помогаю.
— Иногда эта помощь длится годами.
Алексей вопросительно посмотрел на молодого пастыря.
— Наводили обо мне справки?
— Только из-за предосторожности. Наташа для нас не чужой человек. Не смею вмешиваться ни в вашу, ни в ее личную жизнь, но мне кажется, что вы недолго пробудете вместе.