Шатун. Варяжский сокол
Шрифт:
– Здесь побывала сама Смерть, – сказал дрогнувшим голосом ган Беленгус, сам чудом уцелевший в кровопролитном сражении.
– Здесь побывал Черный Ворон, – скривил губы Карочей. – А это стократ страшнее.
О Черном Вороне ган Беленгус слышал, можно сказать, из первых уст. От киевских бояр, присутствовавших на хмельном пиру по случаю избрания великим князем Дира сына Яромира. Разумеется, он был не настолько глуп, чтобы поверить байкам людей, упившихся до умопомрачения, но тем не менее пересказал эту историю великому князю Сагалу. Правитель Матархи много смеялся
– Похороните их, – распорядился князь Сагал, лицо которого от пережитых потрясений выглядело серым, под стать пышным кудрям. – Да успокоятся их души в христианском раю. И позаботьтесь об уцелевших.
Князю Сагалу было от чего тревожиться, равно как и гану Беленгусу. Именно эти двое обещали Искару Урсу полную поддержку в случае его победы над хазарами. А князь русаланов – человек умный и наверняка уже сообразил, что его заманивали в ловушку. Теперь он будет мстить. Как будут мстить князю Сагалу ближники славянских богов. Объявят ли Сагала драконом, Карочей не знал, но он почти не сомневался, что за свое коварство повелитель Матархи заплатит страшную цену.
Свершив погребальные обряды, русаланы покинули Тамань. Пешие ударили веслами по Дону, а сильно поредевшая конница пошла вдоль берега. Карочей успел побывать в лагере ротариев, договариваясь об обмене пленными и возвращении тел павших. Там он еще раз увидел ротария, убившего бека Манасию, и даже сумел узнать его имя.
– Это Лихарь, сын Искара Урса, – сказал он, вернувшись, Жучину.
– За убитых в битве не мстят, – холодно бросил каган-бек.
– Не мстят людям, – криво усмехнулся Карочей, – а оборотням можно. Война не закончилась, Ицхак. Все еще только начинается.
Оставив в Матархе сильный гарнизон, уцелевшие хазары вернулись в Итиль. Судя по бледному одеревеневшему лицу, каган Обадия уже все знал. Однако голос его звучал ровно, когда он произнес:
– Благодарю вас, беки, за одержанную победу.
Впрочем, взгляд его, брошенный при этом на бека Хануку, страшен. Хотя, по мнению Карочея, последий, в сущности, ни в чем не виноват. В конце концов, для Обадии не составляло тайны, что брат у него пьяница и дурак. И именно в этом качестве он отправил его в Тмутаракань, дабы ввести в заблуждение русаланов. Ханука всего лишь блестяще подтвердил свою полную несостоятельность как человека и полководца. А дальше вмешался случай. Во время нападения боготуров на стан Хануки погибли приставленные к нему беки, и младший брат кагана, предоставленный самому себе, наделал кучу глупостей. И если бы не смерть Манасии, то Ханука заслуживал бы похвалы, ибо, что там ни говори, а Матарха осталась за хазарами, и начало войны с русаланами можно было считать успешным. Это понимал и Обадия, нашедший в себе силы, несмотря на личное горе, воздать должное преданным бекам. И лишь оставшись наедине с Ицхаком, Обадия спросил:
– Почему ты не казнил печенежских ганов, бежавших с поля битвы?
– Для начала мне пришлось бы казнить твоего брата Хануку, который побежал первым, – спокойно отозвался Жучин.
Обадия скривился, словно наступил на скользкую гадину, но тут же овладел собой. В глазах его, направленных на Жучина, отражалась только боль.
– Манасию нельзя было спасти?
– Бек Карочей сделал все, что в человеческих силах. Он на своем коне вывез твоего раненого сына из боя. Манасия сражался как Гепард и умер как воин, ты можешь гордиться своим сыном.
– Наверное, ты утешил меня, Ицхак, вот только что я скажу его матери? Это правда, что его убил Черный Ворон?
Ицхаку не понравился вопрос Обадии. Если каган всерьез будет принимать байки, которые плетут волхвы, это закончиться скверно.
– Смертельный удар Манасии нанес ротарий Лихарь, сын Искара Урса. Его опознал Карочей.
– Мы должны убить его, Ицхак, – понизил голос почти до шепота Обадия.
– Лихаря? – удивился Жучин.
– Нет, Воислава Рерика. Черного Ворона. Ведь это он решил исход битвы?
– Не уверен, – пожал плечами Ицхак. – В этой битве хорошо дрались и мои гвардейцы, и ротарии Искара Урса. Я тебя не понимаю, Обадия. Русы действительно хорошие воины, но это не повод, чтобы подозревать их в колдовстве.
– Но ведь он истребил ромеев, почти всех. Хотя людей у него было вдесятеро меньше.
– Мы не знаем, сколько людей было у Рерика, – нахмурился Жучин, – но я точно знаю, что ромеи просто проспали ночную атаку. Понимаешь, Обадия, просто проспали. И никакого колдовства здесь нет.
– Твоими устами да мед бы пить, Ицхак.
Жучина этот разговор насторожил и даже испугал. Конечно, для Обадии смерть младшего сына явилась страшным ударом. Но, в конце концов, все мы теряем своих близких, и рано или поздно наступит наш черед. Неужели каган решил, что смерть сына – это плата за совершенный когда-то грех? Прежде Обадия не был суеверным человеком. При упоминании о волхвах на его губах появлялась скептическая улыбка. Все изменилось, когда умерла эта женщина, далеко не первая, кстати, в жизни Обадии.
– Может, она напустила на него порчу перед смертью? – предположил Карочей, внимательно выслушавший рассказ Жучина.
– Эта не порча, бек, это – больная совесть.
– Знаешь, Ицхак, – неожиданно рассердился скиф, – мне иногда кажется, что ты не веришь не только в Навий мир, но и в своего бога Яхве.
– Миром управляет разум, Карочей, и здесь нет места для чудес, – криво усмехнулся Жучин. – А заповеди своего бога я чту. По мере возможности. Русаланы будут пытаться вновь захватить Матарху?
– Будут, но не сейчас. Для начала они отомстят князю Сагалу, а потом попытаются переманить на свою сторону его преемника. Удар ротариев следует ждать в радимецких землях. Там у них немало союзников, а Горазд в качестве соправителя великого князя их не устраивает.
– Мне кажется, бек, что при данном раскладе князь Богдан лишний. Не говоря уже о боготуре Торусе. Эти двое должны умереть. А радимецкая земля должна стать частью каганата. Прибрав ее к рукам, мы выйдем к границам Новгородчины.