Шатун
Шрифт:
– Шашлык, балык, осетрину, шампанское, кальмары, лангусты, креветки… Все неси, все, что есть!
Официантка что-то строчила карандашом в блокноте. Конечно, он ведет себя вызывающе, слишком откровенно демонстрирует пренебрежение к деньгам. Но по-другому сейчас не хочется и не можется. Несколько раз его могло уже не быть на этом свете. Трое уже там, базарят с богом, договариваются насчет рая. А он жив. Жрет стаканами водку, смахивает с глаз дурные слезы…
– Слышь!
– Он придержал официантку за край фартука. Зал уже плыл перед его глазами. Водка блицкригом распространялась по его организму.
– Слышь, скажи этому вашему музыканту, пусть свернет эту тягомотину. Для меня персонально закажи «Не стреляйте
– Я постараюсь, - сдержанно ответила официантка и поспешила отойти.
Он снова откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки, обвел взглядом стол, неуверенным движением потянулся к бутылке, но наливать передумал. Он понимал, что становится смешным, похожим на Кису Воробьянинова, и пожалел о том, что зашел сюда. Но огромные деньги, которые пухлыми пачками были рассованы по всем его карманам, навязывали ему свою волю и свои законы.
…Джон перестал стонать еще задолго до того, как показались огни «Ковчега». Глобус ждал этого момента и потому ехал медленно, плавно огибая встречные деревья. Он остановился, заглушил мотор, выключил фары и некоторое время стоял неподвижно, привыкая к темноте. «В больницу его везти, как же!
– подумал он.
– И буду я там, заикаясь, рассказывать про медведя. Врачи даже не станут меня слушать - сразу позвонят в милицию. А милиция возьмет за шкирку и скажет: «Показывай своего медведя!» И что я им покажу? Двор охотничьего приюта с трупами? Нет уж, дудки! Пусть Ирина Юрьевна сама расхлебывает, что заварила». Когда лунного света стало достаточно, чтобы отчетливо видеть привязанное к сиденью тело, Глобус склонился над ним, отвязал ремни и стал обыскивать карманы. Двадцать пять тысяч баксов, ровно половина того, что они отобрали у рыжей девчонки, тугой пачкой лежали во внутреннем, «потайном» кармане куртки. Глобус вытащил их и сунул себе за пазуху.
Потом он посадил покойника на сиденье верхом, опустил его голову и плечи на руль и натянул край рукава куртки на рычажок скорости. Тугая резинка рукава крепко придавила рычажок, и, когда Глобус завел мотор и сбросил сцепление, снегоход медленно покатился по просеке вниз, увозя на себе мертвеца.
Глобус не стал провожать дружка в последний путь, умыл руки и лицо снегом и пошел по сугробам к гостинице.
Теперь он сидел за столом, заставленным тарелками с едой, и думал об Ирине. Он понимал, что сжег мосты, что обратной дороги нет, но не испытывал по этому поводу особой грусти. Ирина Юрьевна, казавшаяся ему раньше непотопляемым айсбергом, теперь представлялась идущим ко дну «Титаником». Ее подвела ее беспредельная жадность, и она допустила несколько роковых ошибок. Какого черта, спрашивается, она от имени Курги заставила Лешку вымогать деньги у Анатоля? Зачем связалась с рыжей девчонкой? Ради чего сложили головы трое преданных ей парней? И, наконец, чем она думала, когда поручила своему однокласснику замочить своего же одноклассника? Накрутила, напутала, по горло вляпалась в дерьмо - не распутаться, не отмыться.
Глобус снова взялся за бутылку и поддел вилкой тонкий ломтик белоснежной осетрины. Он хотел выпить за души погибших братков, но умудренная жизнью официантка, не желая остаться дурочкой, приблизилась к нему и «в связи с тем, что касса закрывается» попросила его рассчитаться.
– Баксами возьмешь?
– произнес Глобус и сунул руку в нагрудный карман.
– Да, - неуверенно произнесла официантка, часто заморгала глазами и, комкая в руке счет, пересчитала сумму по курсу.
– Четыреста семнадцать долларов.
Невозможно было отсчитывать в кармане, и пришлось вытащить всю пачку, запаянную в пленку. Официантка пристально следила, как он вскрыл упаковку зубами, а затем отсчитал пять купюр.
– Сдачи не надо, - сказал он и начал подниматься из-за стола.
Официантка взяла деньги, посмотрела на них, затем на Глобуса и снова на деньги. Губы Глобуса растянулись в улыбке.
– Что-то не так?
Доброжелательность с лица официантки как ветром сдуло.
– Что вы мне даете?
– голосом, не обещающим ничего хорошего, спросила она.
– Как что?
– удивился Глобус.
– Разве я ошибся? Сколько я там отслюнявил?
– Не важно сколько, - произнесла официантка уже не столько для посетителя, сколько для себя.
– Важно - что…
И вдруг она повернула лицо в сторону барной стойки и громко сказала:
– Коля! Кликни охрану, пожалуйста!
И сама тут же встала перед Глобусом, грудью закрывая от него возможные пути побега.
Глобус ровным счетом ничего не понял. Он попытался взять из рук официантки одну купюру, чтобы лучше рассмотреть ее номинал, но она как рявкнет:
– Сидеть!!
Посетители перестали есть и пить, повернули головы и стали смотреть, как разворачиваются события. Музыка притихла. Музыкант в микрофон попросил всех соблюдать спокойствие.
В отделении милиции Глобуса обыскали и все, что нашли в карманах, выложили на стол.
– Ваши деньги?
– спросил его лейтенант, показывая на пачки долларов.
– Мои, - подтвердил Глобус и тотчас начал придумывать легенду, откуда он их взял.
Милиционеры, присутствовавшие при обыске, стали бесцеремонно вскрывать упаковки, перелистывать купюры, смотреть через них на свет. При этом они качали головами и говорили: «Грубая работа… Цветной ксерокс… А бумага-то - почти туалетная!»
Глобус холодел от страшной догадки, но не хотел в нее верить. «Неужели фуфло подсунула?
– думал он о Гончаровой.
– Вот же гадюка!»
– Ну посмотрите сами, - с мягкой улыбкой сказал лейтенант, протянув Глобусу несколько купюр.
– Разве это деньги?
Глобус уже протрезвел и начал отчетливо видеть. Рассматривая купюры, он щурился, тер глаза и понимал, что очень жестоко попался. Ирина Юрьевна рассчиталась с ним и несчастным Джоном фальшивыми баксами. Точнее, эти грубые подделки нельзя было назвать фальшивками - обыкновенная ксерокопия ужасного качества на ужасной бумаге…
Он схватился за голову. Полгода назад за сбыт фальшивых долларов попался его приятель. Дали на всю катушку - восемь лет с конфискацией. Значит, та же участь ждет и его.
Глобусу стало вдруг так плохо, что впору было умереть. Опер дал ему стакан воды.
– Откуда у вас это?
– спросил пожилой следователь, изношенный, как старые тормозные колодки, прокуренный и испитой.
Глобус попытался взять себя в руки, чтобы потом горько не жалеть о первой записи в протоколе. Он стал гладить ладонью лысину, как всегда делал, когда волновался… Надо изложить все четко, чтобы не подкопались. Значит, девушка в красном комбинезоне. С нее начать. Она сообщница Курги и должна была передать ему деньги от мужа заложницы. А заложница находилась в охотничьем приюте вместе с его хозяйкой Гончаровой. А он, Глобус, сотрудник Гончаровой, обязан был обеспечить безопасность своей хозяйки, которая приказала его товарищу найти на «вышке» девушку в красном и взять у нее деньги того самого мужа… чтоб ему неладно было! Выходит, эти фальшивые доллары сам Анатоль и подкинул?.. Тьфу, путаница сплошная! Да чтобы только в общих чертах пересказать всю эту историю, ночи не хватит!
– Ну?
– терпеливо напомнил о своем вопросе следователь и стал ковыряться в пепельнице, отыскивая более-менее свежий окурок.
Глобус гладил и гладил лысину, пытаясь привести мысли в порядок. А при чем здесь эта девчонка в красном? Она ж не знала, что приняла от Анатоля фальшивку. Сама бы вляпалась с этими липовыми баксами, если бы братки не отобрали у нее рюкзачок. Зачем на эту несчастную девчонку валить? Есть гадюки куда более ядовитые, куда более опасные…
Он поднял глаза на следователя и произнес: