Шатун
Шрифт:
Ирина тотчас оказалась рядом с машиной.
– Ты куда дел труп Земцова, верблюд?
– Что?!
– слабым голосом спросил Вешний, прижимая к груди скомканный свитер. На его лице с розовым отпечатком ленты отразилось страдание.
– Не брал я ваши трупы! Оставьте меня в покое! Я хочу в тюрьму!
Он сел по-турецки и стал массировать ступни. Ирина поняла, что никакого вразумительного объяснения от Вешнего в ближайшее время не добьется, быстро подошла к пожарному щиту, сняла с него багор и стала терзать острым крюком одежду Земцова. Она потрошила ее с таким остервенением, словно надеялась вытряхнуть из джинсов и куртки вместе с соломой хотя бы часть тела. Ей очень были нужны доказательства смерти Земцова.
Никто не обратил внимания на то, что уже несколько минут рядом с ними нет Белкина, потому для всех стало неожиданностью, когда он показался из-за угла дома - с той стороны, где был вход.
– Эй! Идите сюда!
– позвал он и лениво махнул рукой.
– Что еще?
– пробормотала Ирина, с прищуром глядя на Белкина, словно пыталась по его внешнему виду отгадать, какой еще сюрприз свалился им на голову.
– Что-то я уже устала… Всему есть предел…
– Там что-то случилось!
– объявил Анатоль.
– Надо пойти и посмотреть.
Сам он, однако, первым не пошел и, оттягивая время, начал уделять внимание жене, от которого она отшатнулась, как от слюнявых ласк мокрой и грязной псины. Да еще добавила, не стыдясь окружающих:
– Пошел вон!..
Вера, увлеченная развитием событий, которые пока играли в ее пользу, первой устремилась к Белкину. Кирилл, не желая оставлять Вешнего одного, снова склонился над дверью машины и опустил руку несчастному киллеру на плечо.
– Пойдем.
– Да как я пойду босиком?
– захныкал Вешний, выкручивая ступню, словно промокшую тапочку.
– Сядешь у камина и положишь ноги на решетку, - обрисовал радостную перспективу Кирилл.
Когда он вместе с Вешним подошел к двери дома, то увидел, что внутрь никто зайти не рискует, все толпятся на крыльце и, приоткрыв дверь, с суеверным страхом смотрят внутрь. Только Белкин стоял поодаль и с аппетитом грыз семечки. Он был настолько пьян, что его шатало, как марсового [3] в час сильнейшего шторма.
– Это уже слишком, - произнесла Ирина. Такую мягкую, лишенную напора и менторства интонацию от нее редко можно было услышать.
– Все это сыр из мышеловки, - поставленным голосом предупредил Анатоль.
– Во избежание больших неприятностей я не рекомендую прикасаться к чему-либо. Туда вообще лучше не заходить.
– Как это не заходить?
– немедленно возразил Вешний, который босым стоял на обледеневшем крыльце, переминаясь с ноги на ногу. Он еще не успел заглянуть внутрь дома.
– Прикажете мне умирать смертью храбрых?
– Хочешь, я дам тебе свои рукавицы?
– совершенно серьезно спросила Люда.
– Надень их как носки…
– Я хочу сунуть ноги в угли!
– простонал Вешний.
– Пустите же меня!
Никто не стал препятствовать его желанию просочиться в дом, и Вешний, дотянувшись до ручки, дернул ее на себя. Только тогда Кирилл смог увидеть, что так всех поразило.
Через дверь прихожей была видна часть гостиной. По-видимому, там были наглухо задернуты шторы, и дневной свет почти не проникал в помещение. Обеденный стол, на котором уже давно не было ничего, кроме хлебных крошек, был застелен кроваво-красной скатертью и сервирован. По его периметру на красных салфетках лежали одноразовые пластиковые тарелочки, вилки и ножи, посредине возвышались узкие и тонкие бутылки с вином. Потрескивая, обливаясь парафином как потом, в медном канделябре горели три красные свечи.
Кирилл готов был увидеть труп, два трупа… Кучу трупов, черт подери, но только не это! Он обернулся и посмотрел на Белкина.
– Кто это сделал?
Тот пожал плечами, сплюнул шелуху от семечек.
– А хрен его знает!
– Ты заходил туда?
– Зачем?
Кирилл посмотрел на толпящихся в ожидании чуда людей. Все ждали, что он еще скажет.
– М-да… Однако пока ничего плохого не происходит. Даже увлекает…
Он хотел зайти первым, но Вешний оказался проворнее и юркнул в прихожую. Охая и зачем-то косолапя, он прошел по ковровой дорожке к камину, грохнулся на пуфик и протянул ноги к тлеющим углям.
– О-о-о, как хорошо!
– простонал он.
Кирилл нащупал на стене выключатель, щелкнул, но люстра не зажглась.
– Очень остроумно, - произнесла Ирина, медленно обходя стол и рассматривая тарелки с закусками.
Люда, кидая настороженные взгляды то на лестницу, то на дупло, из которого когда-то вещал Курга, приблизилась к дивану, на котором провела последние сутки, и села. Ее лицо, по которому скользили блики свечного пламени, уже не выглядело опустошенным и неживым. Его оживила надежда верующей. Могло показаться, что Люда вдруг поняла скрытый смысл всего происходящего.
Анатоль же не спешил перешагнуть порог гостиной. Он стоял в прихожей, опираясь плечом о дверной косяк, и ковырялся в зубах спичкой.
– Не уверен, что этот стол накрыт для нас, - сказал он.
– Во всяком случае, я всегда придерживаюсь правила: если не приглашают - есть не буду.
– Обратите внимание на черный юмор хозяина стола, - произнесла Ирина и, показывая рукой на тарелки, стала называть блюда: - Красная икра, красная рыба, корейская морковка - тоже красная, красное вино, красные яблоки, помидоры, вареные раки…
– Хорошо, если это юмор, - отозвался из прихожей Анатоль.
– А если это отличительный признак сумасшедшего маньяка?
Вера толкнула Кирилла в бок и глазами показала на скатерть. Он склонил голову, провел по скатерти рукой, чтобы не ошибиться, и нащупал шелуху от семечек.
– Где Белкин?
– громко спросил он.
– Здесь я, - откуда-то из темноты донесся голос Федора.
– Где?.. Да раздвиньте же кто-нибудь шторы!
– Да не пугай так!
– как бы в шутку произнесла Ирина и откинула в сторону край шторы. Солнечный свет узкой лентой поделил комнату надвое и упал на Белкина, который сидел в кресле у дальней стены и торопливо прятал между ног бутылку вина.