Шеф-повар Александр Красовский
Шрифт:
Поговорив минут пятнадцать, врач все же поинтересовался, для чего я зашел к нему в медпункт.
Как ни странно, но флакончик капель эфедрина у него нашелся в загашнике. Но с другой стороны чему удивляться? О наркотике эфедроне немногочисленные наркоманы Советского Союза еще были не в курсе. Поэтому таблетки эфедрина, как и капли, в аптеках продавались без рецепта.
— Вот, видишь, — я гордо продемонстрировал жене пузырек с лекарством. — Теперь хоть дышать смогу, как человек.
— Наконец-то явился! — вздохнула та. — Я тебя ждать устала. Пошли скорей
— А еще жена называется, — подумал я насмешливо. — Никакого внимания не обращает на пошатнувшееся здоровье мужа.
Я демонстративно закапал капли в нос и сообщил:
— Для начала зайдем в бар, мне надо выпить главное средство от простуды.
— Знаю я твое средство, — проворчала Люда, надевая сарафан.
После капель в нос и ста грамм коньяка мой жизненный тонус резко повысился, и было не исключено, что я смогу пережить даже экскурсию в Ботанический сад.
Не смог. Во время ходьбы по длинным тенистым аллеям стало так хреново, что в голове билась только одна мысль, скорее вернуться на корабль и грохнуться в койку.
В конце концов, не выдержал и сказал Люде, что плохо себя чувствую и надо вернуться. Люда сделала соответствующее лицо, но ничего не сказала, видела, что мне на самом деле плохо.
По дороге мы зашли в кафетерий. После выпитой чашки кофе, мне стало чуток полегче. Поэтому удалось без проблем добраться до причала и зайти на теплоход.
В каюте, я очередной раз капнул в нос эфедрин, забрался на верхнюю койку и сразу отключился.
Когда проснулся, обратил внимание, что двигатель теплохода работает. В иллюминатор билась светлая, пенная волна. Мы шли в Батуми.
— Ну, что больной, проспался, — участливо спросила Люда, — На завтрак то собираешься, или как? А то ужин проспал, и я из-за тебя тоже никуда не ходила.
Чувствовал я себя неплохо, нос дышал не так, чтобы очень, но и неб наглухо заложен.
— Пойду, конечно, — буркнул я и спрыгнул на пол.
Натянув спортивки, я взял мыло, полотенце и сказав жене:
— Люда, я пойду, сполоснусь, а то за ночь сильно пропотел. — Отправился в душ.
В мужской душевой никого не было, на что я и рассчитывал.
Закрыв за собой дверь на хлипкую заложку, я открыл краны, достал огрызок мела из кармана, и под шум падающей воды печатными буквами написал на стене:
«К сведению команды, теплоход Нахимов в 1986 году утонет после столкновения с другим судном».
Закончив писанину, я забрался под горячую воду и с удовольствием начал намыливать голову.
Пока мылся, новых желающих посетить душевую так и не появилось.
Зайдя в каюту, я сходу сообщил жене:
— Представляешь, в душе на стене какой-то придурок написал, что наш теплоход утонет в 1986 году.
— Да ты, что?! Какой идиот мог написать такую ерунду! — возмутилась Люда.
— Понятия не имею, — пожал я плечами и начал переодеваться для похода на завтрак.
В ресторане большая часть наших соседей уже сидели за столом, когда мы появились.
Едва мы поздоровались и уселись за стол, как Люда воскликнула:
— Товарищи,
Убедившись, что на нее устремлены взгляды не только с нашего стола, но и с соседних, она громко сообщила:
— Там было написано, что в 86 году наш теплоход утонет.
В образовавшейся сразу дискуссии больше всего обсуждали умственные способности шутника-идиота, и как бы его сильнее наказать, если удастся найти.
Когда мы после завтрака спустились в каюту, на нашей палубе толклись два матроса. Они шныряли туда сюда, заглядывали во все углы. Увидев нас, один из них, подойдя ближе, небрежно поинтересовался:
— Вы, из какой каюты будете? Услышав ответ, он кивнул головой и отправился к своему напарнику.
— Ну, все, дело сделано, теперь, как бы, кто не старался, команда все равно будет знать, что кораблю напророчено крушение именно в 1986 года. Плохо, что впереди еще двенадцать лет, и мне не узнать, чем на этот раз обернется мое вмешательство, — подумал я.
Глава 35
Наутро, точно по расписанию наш теплоход пришвартовался к пирсу города Батуми.
К радости жены, да и моей, чувствовал я себя неплохо и был готов к походу в город. Здесь, в отличие от Сочи, для пассажиров никаких экскурсий предусмотрено не имелось. И хотя в рекламном проспекте круиза стояла экскурсия в Батумский дельфинарий, нам она не светила, потому, как дельфинарий оказался недостроенным. Поэтому пассажиры, сходившие по трапу, направлялись кто куда.
Мы от них не отстали и решили прогуляться по набережной. Однако мощенная камнем набережная закончилась неожиданно быстро. Перед нами лежал низкий песчаный берег, поросший редкой травой и колючками. Заметив какой-то обелиск, впереди я предложил глянуть на него.
Обелиск оказался памятником солдатам Великой Отечественной войны. Две коровы, медленно обходя вокруг него, выщипывали пожухлую траву и на нас не обращали никакого внимания. Удивительно, что, несмотря, на отличную погоду, на берегу не было видно ни одного отдыхающего.
— Странно, может на этом берегу не принято загорать, — подумал я, а вслух предложил:
— Да, что-то мы не туда зашли, цивилизацией тут не пахнет, пошли лучше в город, — и мы развернулись в обратную сторону.
Зато бродить по улицам города оказалось интересно и познавательно. Для меня в обилии вывесок часовых мастерских, сапожных, кучи ателье, и прочих не было ничего удивительного. Зато жена не успевала охать и ахать. Конечно, для нее выросшей на севере нашей страны такое обилие частников было в диковинку. Не буду же я ей рассказывать, что таким благополучием грузины обязаны своему земляку Иосифу Виссарионовичу. Даже после его смерти Хрущев не решился давить здесь частников так, как он давил их в РСФСР. Недалеко от порта мы зашли в небольшую общепитовскую закусочную, в очереди к прилавку там стояло человек шесть, одуряюще пахло киндзой, и мы решили попробовать местные чебуреки.