Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]
Шрифт:
Он, точно хирург, собирающейся приступить к операции, засучил рукава.
— Это для чего же? — спросил я.
— Для того чтобы показать вам, как можно чисто работать даже голыми руками!
Путилин внимательно следил за всеми манипуляциями «мастера».
— Какую угодно игру вашему превосходительству? — спросил Статковский.
— Да начнем с польского банчка. Игра эта теперь очень распространена в игорных домах.
— О, то есть, то есть! — согласился с этим исправившийся шулер.
Он
— Сейчас я буду метать. Кого угодно, чтобы я бил — вас, ваше превосходительство, или пана доктора?
— Ну, хоть меня, что ли... А то доктор испугается, — рассмеялся Путилин.
— А может бить вас вместе?
— И это можете?
— Сколько угодно. Я начинаю. Вы, ваше превосходительство, не возьмете ни одного удара.
Карты были даны.
— Бита! — произнес Путилин.
Новая сдача.
— Бита!
— А теперь хотите взять?
— Хочу. Раз, два, три.
— Дана!
Статковский торжествующе поглядел на нас.
— То есть игра!
— Ловко! — вырвалось у Путилина. — Сколько способов, голубчик?
— О, очень много, ваше превосходительство: «по крапу», «по срезке», «по передергиванью», «по накладке».
— Ну, теперь объясняйте и демонстрируйте каждый отдельный способ и его приемы.
Началась целая лекция.
— В то время, когда вы режете, я делаю то-то... Когда я сдаю, то получается так...
— Ага, ага... А если так? — задавал вопросы Путилин.
— Тогда я делаю вот так. То вам ясно, ваше превосходительство?
— Повторите-ка еще раз, Статковский! Впрочем, дайте-ка карты теперь мне в руки. — И Путилин уселся метать.
Я ровно ничего, говоря откровенно, не понимал в этой карточной абракадабре.
Путилин начал игру.
— Так?
— А то ей богу хорошо! Як Бога кохам, ваше превосходительство — удивительный человек! Так быстро усвоить...
— Что поделаешь, любезный пан Статковский, в нашем деле все надо знать.
— Бита?
— Бита!
— Дана?
— Дана!
— Помилуй Бог, если бы я не был начальником сыскной полиции, я мог бы, стало быть, сделаться недурным шулером?
— Без сомнения, ваше превосходительство! — с восторгом и искренним восхищением поглядел на своего ученика знаменитый маэстро.
Путилин расхохотался.
Урок длился еще часа два. С редким терпением и упорством добивался этот необыкновенный человек результата, необходимого для его планов.
— Ну, баста!.. Довольно! Спасибо, Статковский. Имейте в виду, вы можете мне понадобиться. Может быть, нам придется играть очень скоро вместе. Вас ведь забыли? Теперь не знают?
Статковский вспыхнул.
— Простите, голубчик... Я спрашиваю об этом для пользы моего
— Нет, нет, меня никто не знает. Прошлое умерло. Теперешние же «мастера» знать меня не могут.
Когда мы остались одни, я спросил Путилина:
— Кто этот субъект?
— Знаменитый некогда шулер. Он попался мне в руки. Он на коленях клялся и умолял, что исправится, что больше никогда не будет заниматься своим позорным ремеслом. Я спас его. И он сдержал слово. Теперь он служит, у него уже взрослые дети.
— И не играет?
— Никогда. Даже в дурачка.
Мы распрощались.
— Я уведомлю тебя, лишь только случится что новое.
На другой день, не утерпев, я заехал к Путилину.
— Ну что, Иван Дмитриевич, нового ничего пока?
— Работаем, — неопределенно ответил он. В то время, как мы болтали, Путилину доложили, что его желает видеть дама, г-жа Грушницкая.
— Попросите.
В кабинет вошла молодая, миловидная дама, отлично одетая. Она была очень взволнована. Лицо заплакано.
— Чем могу служить, сударыня? Садитесь, пожалуйста.
— У меня... у меня исчез муж. Я не обратила бы внимания на то обстоятельство, что он не ночевал ночь, но по городу ходят слухи, что вчера, кажется, у вас был найден труп самоубийцы. Я страшно встревожена, ваше превосходительство… У меня является ужасное предчувствие... Я бросилась к вам... ради Бога, если что-нибудь вы знаете...
Путилин выразительно посмотрел на меня. Облако грусти легло на его прекрасное лицо.
— Вашего мужа звали... его имя начинается с буквы А?
Дама вздрогнула.
— А вы откуда это знаете? Да, его имя Александр. Александр Николаевич Грушницкий... Ради Бога...
Путилина нервно передернуло.
— Успокойтесь, сударыня... Не надо волноваться... Скажите, ваш муж любил играть?
— Да. Вы и это знаете? Стало быть… вы его знаете?
Дама в волнении вскочила с кресла.
— Ах, не мучьте меня, скажите скорее, он жив? Да? Этот самоубийца не он?
— Доктор, будь добр, приготовь, — быстро бросил Путилин.
Я понял, что это значит. Из аптечки, находящейся в кабинете моего друга, я вынул валерьяновые капли и поспешно накапал их в рюмку с водой. О, сколько раз мне приходилось это делать здесь, в этом помещении, видевшем столько слез, обмороков, потрясающих сцен...
— Сударыня, вы так взволнованы... выпейте капель. Это — мой друг, доктор... Он вам приготовил.