Шекспир мне друг, но истина дороже
Шрифт:
– С тех пор прошло… сколько там? Семьдесят лет? – произнес он наконец. – Это очень… старая история. И не нам судить, кто в ней прав, а кто нет, но почему вы не отдали деньги?!
– Да это все понятно, – перебил его Федя. – Софочка подумала, что, если она отдаст деньги, ее заподозрят в том, что она их украла, верно? А может, и в убийстве тоже! Станут обыскивать костюмерную, найдут коллекцию монет. Позор откроется.
– Да! – пылко сказала Софочка. – Так и есть, молодой человек! Все в точности так,
– Какая глупость, – беспомощно выговорил Озеров. – Какая чепуха…
– Я хотела подложить деньги в кабинет Юрия Ивановича. Я хотела отправить их по почте. Я хотела пойти в органы и во всем признаться, но не могу!.. В память папы!.. Он умер…
– От стыда, – перебил Озеров, – мы поняли.
Они помолчали.
– А почему коробку с монетами вы держали в костюмерном цехе, а не дома?
– Молодой человек, – сказала Софочка. – Я не могу соседствовать с этими монетами. Я их ненавижу. Я их боюсь. Я мечтаю только о том, чтоб их не было. Никогда.
– Ну, подарили бы вон… Василисе.
– Как я могу их дарить, когда они не мои?!
Опять помолчали.
– А может, чаю? – вдруг бодро предложил Федька. – Софочка, наверняка у вас есть чай!
– Чай… есть, – с трудом сообразив, сказала костюмерша. – Только какой чай, когда нам пора на работу?.. Сколько времени, Васенька?
– Шут с ним, с чаем, – продолжал Федя. – Когда случился переполох, то есть когда убили Верховенцева, вы были у себя в костюмерной?
– Кажется, да.
– Вспомните, Софочка!..
– Да, да, как и положено во время спектакля. Я была дежурная. Дежурная по костюмам.
– Вы побежала на шум, и дверь, конечно, не заперли?
– Должно быть, нет, не заперла. Даже скорее всего не заперла.
– А чей был воротник, в который деньги завернули?
– Валерии Павловны, чей же! Мы его на складе откопали, отстирали, откипятили, отгладили, она королеву Викторию только в нем и играла!
– А что потом с ним стало? Вась, ты говорила, он пропал?
– Он пропал, – кивнула Василиса. – Мы с Софочкой искали-искали и не нашли. Помните, Софочка?
– Как сейчас.
– Значит, воротник тоже нашелся. И деньги, и воротник, все сразу!..
– Он потом опять утратился! После того как в мое отсутствие в костюмерной был произведен погром, а молодого человека и Васеньку заперли на складе. Я же его там оставила, когда деньги из живота извлекла…
– А что было потом? – спросил Озеров. – После того, как вы нашли деньги?
Софочка вздохнула.
– Мне стало совсем нехорошо. Я же в антракте видела, как Лера Дорожкина к себе пошла, потом она не открывала, и ее на полу нашли, а стакан-то с чаем я ей поставила! А тут еще деньги эти!.. Я их в сумку припрятала и с собой забрала. А ночью у меня гипертонический криз сделался, «неотложка» приезжала,
– А тут как раз нас с Василисой заперли в подвале, – подхватил Федя. – Вас не было, Василису пришлось как-то изолировать!.. Вот нас и заперли. Стали искать деньги, а вы их уже того… из живота извлекли!..
– Извлекла, – покаялась Софочка. – И готова понести справедливое наказание. – Она выпрямилась. – За содеянное.
Василиса встала и вышла куда-то, протиснувшись мимо Фединых коленей.
– Кто же все-таки спер деньги, Максим Викторович?
– А кто спер кружевной воротник?
– Вопрос.
Озеров кивнул.
– Деньги вытащили из сейфа, когда директор побежал на шум. Все побежали на шум!.. Или раньше? Нет, не раньше, потому что директор был в кабинете, как всегда во время спектакля. Потом он выбежал из кабинета. В приемной тоже никого не было. Некто вошел, открыл сейф – ключами, заметьте! – взял деньги и спрятал в костюмерной, которая тоже стояла нараспашку.
– Некто! – фыркнул Озеров.
– Спрятал в накладном животе, который давно висит без дела, ибо спектакль с участием живота больше не играют. И некто об этом отлично знал.
– В нашем театре, – сказал Озеров язвительно, – все всё знают!
– Отнюдь не все, – возразил Величковский. – Вряд ли декораторы знают, что и где висит в костюмерном цехе, Максим Викторович. Вряд ли плотники знают, что и где стоит у декораторов. Это надо учитывать, господин режиссер!
Появилась Василиса. В руках у нее была большая кружка чая.
– Федь, это тебе.
Он так удивился, что даже не сразу взял кружку. Озеров опять подумал некстати – ты-то все забудешь, а она нет, не забудет.
– Спасибо. – Федя отхлебнул чай. – И вот еще что, Максим Викторович! Пять пачек – это же объем? Объем! То есть их некуда было девать, понимаете? По карманам не рассуешь! А тары подходящей не было, по всей видимости. Если это дама, у нее была бы сумка! Следовательно, это… не дама.
– Вывод так себе, – наморщив нос, сказал Максим.
– Мальчики, – подала голос Софочка. – Как мне вернуть эти деньги, чтобы меня не посадили за ужасное преступление?
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Федька. – Да, шеф?.. Хотя какое преступление?.. Ну, ладно. Благодарю вас, Кузина Бетси, чай отменный.
– А зачем придумывать? – спросила Кузина. – Разве нельзя просто отдать Юриванычу деньги, и все?
– И признаться, что я взяла?! – всколыхнулась Софочка. – И почти что прикарманила?! А он, бедный, так страдал от их потери?! Нет, я готова на все, решительно на все, но если можно, мальчики…
– Можно, – сказал Озеров. – Мы вас подвезем до театра, Софочка. Федь, допивай, пойдем на улицу, там подождем.