Шекспировские чтения, 1976
Шрифт:
Не подлежит сомнению, что действие в драме Шекспира через удвоение и умножение, через все новые вариации узловых, решающих моментов действия, через умножение событий стремится к максимальному развороту, к максимальному увеличению и удлинению, как бы к проекции в бесконечность. В этом также характерно проявляется основной принцип строения шекспировской драмы, принцип экстенсивности.
Экстенсивная форма драмы Шекспира вызывается ее исключительно богатым и сложным содержанием. Через характер драматической борьбы героя эта экстенсивная форма связана с центральной проблематикой творчества английского драматурга. Шекспировская драма развивается под знаком утверждения героя-титана. Последний, ставя своей конечной целью универсальное, стремится к завоеванию
2. ДЕЙСТВИЕ ИБСЕНОВСКОЙ ДРАМЫ
Принцип строения драмы Ибсена, в противоположность Шекспиру, мы можем условно назвать интенсивным. Конечно, мы имеем в виду драму Ибсена натуралистически-символического периода, то есть того времени, когда Ибсен отошел от Шекспира и создал своеобразную конструкцию действия драмы.
Эта конструкция целиком вытекает из того факта, что герой Ибсена вступает на путь отрицания и самоотрицания. Герой Ибсена чувствует круг возможностей своего действия суженным до последней степени. Став на путь самоотрицания, герой Ибсена, по существу, обращен назад, к прошлому. Предметом его отрицания является он сам, вся его жизнь, которая проходит перед его взором судьи и моралиста. В этом корень того, что принято называть аналитической композицией драмы Ибсена. Действие его драмы вытягивается в одну линию. Отпадают всякие побочные и параллельные линии действия. Если можно говорить о побочных мотивах в некоторых драмах, то эти мотивы имеют явно драматически рудиментарный характер, не обладают никаким самостоятельным значением, развертываются исключительно в целях освещения мотивов главного действия. Таков, например, мотив борьбы консерваторов и либералов, Кролля и Мортенсгора в "Росмерсгольме".
Необычайно расширяется в драме ее внедейственный план, прежде всего предыстория героя. Самое действие сужается до своего заключительного момента, до пятого акта, до катастрофы. Действие развертывается как бы в прошлом, оно проходит под знаком анализа прошлой жизни героя и ее переоценки. Это действие развертывается в то же время в будущее; поскольку это неведомое будущее, этот смысл событий, увиденный по-новому героем, приводит его к полной переоценке своей жизни и к самоотрицанию. Предыстория, прошлое героев срастается с символикой драмы, с будущим и образует вместе внедейственный план драмы. Действие, таким образом, сжимается до минимума, до некой грани между прошлым и будущим героя.
Ибсен стремится к предельному сосредоточению действия на одном пункте, в противоположность Шекспиру, развертывающему его на многих пунктах. Внедейственный план героя и его предыстория прочно приковывают и держат его на определенной орбите, с которой он не может сойти. Камергер Альвинг, Беата, Маленький Эйольф, дикая утка - все эти невидимые, отсутствующие люди, существа и предметы - обнаруживают непреодолимую власть над переживаниями и мыслями героев и заставляют их судьбу, а вместе и действие драмы протекать в строго определенном неуклонном русле. Само действие, в противоположность Шекспиру, развертывает только фрагмент, только эпизод жизни героя, и только вместе с внедейственным планом этот эпизод вырастает до некоторого целого.
Ибсеновская драма натуралистически-символического периода по своей структуре определенно тяготеет к античной трагедии. Развитие действия драмы Ибсена начинается с момента неизвестности прошлого героя и идет по линии его постепенного и непрерывного выяснения. Полное выяснение этого прошлого, бросающего новый свет на всю жизнь героя, создает катастрофу и гибель героя. Но это именно та схема развития действия, на которой построен софокловский "Царь Эдип". Роль предыстории, внедейственного плана в организации действия у Ибсена означает, по существу, роль, которую играет в движении самой жизни неподвижное, "ставшее".
Из этого вытекает особый характер драматической необходимости действия и судьбы героев у Ибсена. Эта необходимость носит оттенок рокового предопределения, фатальности, в противоположность Шекспиру, у которого налицо иная необходимость, несущая возможность перерождения человека и полного радикального изменения его жизненного пути. И с этой тенденцией к максимальному сужению действия, к расширению внедейственного плана за счет сведения действия до минимума, к сосредоточению его на одном пункте связано стремление к предельному уменьшению числа персонажей.
Такая структура действия ведет к тому, что создается особый ритм, возникающий из того, что ход действия складывается из равномерной смены на сцене одной пары другой, что действие разлагается на ряд диалогов. Это особенно заметно в последней драме Ибсена. Первая сцена представляет из себя диалог Рубека и его жены Майи. Но после появления Ульфгейма и Ирены на сцене с удивительной правильностью появляются пары Рубек-Майя, Ульфгейм-Майя, Рубек-Ирена, чтобы после короткого и беглого обмена репликами между четырьмя действующими лицами уступить место на сцене одной паре, диалогическому поединку этой пары.
Так, драма Ибсена последнего периода стремится к строгой правильности строения, к строгой, логически четкой структуре классической драмы. Особенно наглядно это можно видеть в драме "Когда мы, мертвецы, пробуждаемся". Здесь мы видим совершенно ясный уклон к симметрии в построении драмы. Это заметно прежде всего на группировке действующих лиц. Из шести персонажей выделены четыре в качестве носителей действия: Рубек-Ирена, Майя-Ульфгейм. Четыре действующих лица, группирующиеся по парам, внутренне связаны отношениями ясного и четкого контраста. Выходы на сцену совершаются с поразительной правильностью. Мы видим как бы режиссера, который следит за мизансценами и смотрит за тем, чтобы каждое явление было архитектурно четко оформлено. С этим тесно связаны конкретные движения действующих лиц. Так, в последнем акте две пары встречаются в горах ранним утром. После обмена репликами одна пара - Рубек-Ирена идет вверх, к физической гибели, другая пара Ульфгейм-Майя - вниз, к жизни. Самой символикой Ибсен хочет придать как бы архитектонически ясные формы.
Возвращение к структуре античной драмы сказывается, наконец, и в обращении Ибсена к принципу единства места и времени. Принцип единства места строго соблюдается у Ибсена начиная с его натуралистических пьес. Он налицо уже в "Норе", где действие происходит в одном и том же месте - в квартире адвоката Гельмера. Этот принцип последовательно выдержан во всех пьесах натуралистически-символического периода. Изменения и колебания в соблюдении единства места выражаются лишь в том, что обстановка слегка разнообразится по актам.
Единство места тесно срастается в драмах Ибсена натуралистически-символического периода с единством времени. Действие его поздних драм протекает в кратчайший срок - в среднем в течение одних суток с известными колебаниями в сторону немногим большего или немногим меньшего времени. Действительно, для пятого акта, для момента разоблачения и катастрофы такой кратчайший срок является совершенно неизбежным. Но единство времени у Ибсена несет и особую функцию. При минимальном внешнем движении, при пассивности героя, при огромном расширении внедейственного плана за счет действия единство времени резко подчеркивает катастрофичность судьбы героя и его обреченность. Единство времени является внешним выражением предельной внутренней психологической концентрации драмы, интенсивности внутренней жизни героев, напряженности переживаний ими собственной судьбы; при отсутствии внешней динамики, при отсутствии борьбы в точном смысле слова единство времени создает впечатление стремительного движения.