Шекспировские чтения, 1977
Шрифт:
Стилистическое отличие монологов Гауэра от остального текста проявляется не только в более архаическом размере, рифмовке и нарочитом несовершенстве стиха. Не менее показательно употребление архаических лексических и грамматических форм. Чтобы показать особенность речей Гауэра, воспользуемся методом статистики. Привожу составленную мной таблицу, характеризующую относительную частоту слов и сочетаний, требующих пояснений для современного англичанина, в монологах Гауэра и в остальном тексте пьесы. Первая цифра указывает число строк в монологе Гауэра или в сцене, вторая число слов и оборотов, требующих комментариев, третья - число строк, на которое приходится одна архаическая единица.
I акт II акт III акт IV акт V акт
Гауэр 42-14-33 40-15-2,7 60-29-2 52-23-2,3 24-10-2,4
1-я
2-я сцена 125-41-3 58-15-4 112-31-4 158-49-3,2 20-8-2,5
3-я сцена 40-5-8 117-23-5 42-10-4,2 51-40-2,6 83-19-4
Гауэр - - - 51-26-2 20-7-3
4-я сцена 107-26-4 59-10-5,9 17-4-4 9-2-4,5
5-я сцена - 91-17-5 - 202-49-4,9
Гауэр - - - - 18-5-3,6
Таким образом, в среднем в речах Гауэра одна лексическая или грамматическая единица, требующая пояснения для современного англичанина, приходится на 2,4 строки, в остальном же тексте - на 4 строки. Если же учесть, что в монологах Гауэра пояснений требуют почти исключительно архаические формы, а в остальном тексте к ним добавляются просторечия и вульгаризмы (особенно в разговоре рыбаков и в сценах в публичном доме), а также выражения, комментируемые в силу необычной и сложной их образности, то разрыв еще более увеличится. И очень показательно, что текст самой "Исповеди влюбленного" Гауэра, по крайней мере тот отрывок из этой поэмы, которому Шекспир следовал с наибольшей точностью, дает нам, как показывает произведенный мной подсчет, следующее соотношение: 280-129-2,2. Достаточно сравнить эти цифры - 2,2 у Гауэра в "Исповеди влюбленного", 2,4 у Гауэра в "Перикле", чтобы стало математически точным намеренное и очень искусное подражание в монологах Гауэра языку подлинного Гауэра.
Итак, в отличие от хора в "Генрихе V" и от большинства аналогичных фигур в современной Шекспиру английской драматургии, Гауэр в "Перикле" приобретает индивидуальные черты, позволяющие говорить о нем как о самостоятельном образе.
Индивидуализация Гауэра проявляется не только в своеобразии его стиля и лексики. Гауэр в сознании шекспировских современников запечатлелся как строгий морализатор. Морализаторскими интонациями пронизаны все его монологи.
Уже при первом своем появлении, рассказывая историю кровосмесительной любви Антиоха и его дочери, Гауэр замечает: "Bad child, worse father, to entice his own // To evil should be done by none" ("Плохое дитя, еще худший отец, соблазнивший своего собственного ребенка на грех, который никто не должен совершать" - I, вступление, 27-28) {Подстрочный перевод. Английский текст цит. по: Shakespeare W. The Works of Shakespeare, v. 1-4. Moscow, 1937. V. 3.}. И во всех последующих монологах, упоминая того или иного персонажа, Гауэр всегда сопровождает его оценочным эпитетом, хвалит или порицает. Перикл "лучший царь и добрый господин" ("better prince and benin lord" - II, вступление, 3) - Гауэр с одобрением отзывается о помощи, которую Перикл оказал голодающему Тарсу; Геликан - good (добрый), он остался дома не для того, чтобы, подобно трутням, есть мед, приготовленный другими, "он хочет зло искоренить, добро сберечь и сохранить" (II, вступление); Марина good (IV, вступление, 39), Дионисса - cursed (проклятая, окаянная, отвратительная - 43), wicked (злая, порочная IV, 4, 33). Показывая пантомиму, в которой Дионисса и Клеон сообщают Периклу о смерти Марины, Гауэр комментирует:
Притворству простодушие внимает
И вздохи лицемеров принимает
За истинную скорбь.
(IV, 4)
А познакомив далее зрителей с эпитафией Диониссы на могиле Марины, не преминет обобщить: "Так служит вкрадчивая лесть обычно // Для подлости личиною отлично" (IV, 4).
Особенно сильна морализация в эпилоге. Ни один русский перевод не передает примитивного дидактизма последнего обращения Гауэра к зрителю. Дидактизм этот в русском тексте смягчен - в английском же нарочит: упоминание о каждом персонаже и о постигшей его судьбе Гауэр начинает одной и той же конструкцией, призванной подчеркнуть моральный урок, который нужно извлечь из увиденного и услышанного:
In Antiochus and his daughter you have heard
Of monstrous lust due and just reward
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
In Helicanus may you well descry
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
In reverent Cerimon there well appears...
(V, 2, 86-87, 92, 94)
Т.
Такое прямое поучение совсем непохоже на Шекспира. Но оно и не является шекспировским. Это - индивидуальная особенность Гауэра, шекспировского персонажа.
Гауэр должен был производить на зрителя сильное и необычное впечатление. Вот он появляется в своем старинном одеянии, он не произносит еще ни единого слова, но сама внешность его готовит зрителя к чему-то необыкновенному. Возможно, что в шекспировском театре Гауэр выглядел таким, каким представляли современники Шекспира подлинного Гауэра:
Дороден был он и высок,
Могуч в плечах, в груди широк,
Но бледен лик, усталый взгляд
Трудился он все дни подряд.
Со странной стрижкой, сед главой
И с аккуратной бородой,
На вид суров, угрюм и строг
Сравнить бы всяк с Катоном мог.
Так описывал Гауэра-поэта Р. Грин в своем "Видении" {Цит. по: Shakespeare W. Pericles/Ed. by F. D. Hoeniger. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1963, p, XXVI. (Перевод мой.
– И. Р.).}, таким изображен он и на титульной странице повести Уилкинса.
Но вот Гауэр заговорил - и зазвучала непривычная для зрителя шекспировского театра речь, повеяло ароматом старины, древности, сказки:
Из праха старый Гауэр сам,
Плоть обретя, явился к вам.
Он песню древности споет
И вас, наверно, развлечет.
(I, вступление)
Начало первого монолога похоже на сказочный зачин, зачин древнего певца. Подобно древнему сказителю, Гауэр вспоминает, что его песнь развлекала дам и вельмож на пирах и празднествах. Он подчеркивает древний характер своей песни. Пока он не собирается поучать - он хочет доставить зрителю удовольствие - "порадовать ваш слух и дать наслаждение вашим глазам (То glad your ear and please your eyes) {В переводе Т. Гнедич эта цель Гауэра передана верно:
Он песню древности споет
И вас, наверно, развлечет.
. . . . . . . . . . . . . .
Та песня для вельмож и дам
Была приятна, как бальзам.
Однако далее переводчица несколько увлекается, Гауэр у нее теряет достоинство, присущее ему, и несколько пренебрежительно отзывается о том, что будет показывать: "Но если вам, чей ум живей, // Я, старец, песенкой своей // Могу понравиться сейчас - // Мне лестно позабавить вас". Слова "песенкой" и "позабавить" придают речи Гауэра самоуничижительный оттенок, который отсутствует в подлиннике.}.
Сам внешний вид певца, архаический стих, содержание и тон его речи все в первом монологе подготавливает публику к тому, что она увидит нечто необыкновенное, увлекательное, легендарное, далекое от повседневности. Гауэр, таким образом, создает у публики определенное эмоциональное настроение, создает атмосферу удивительного зрелища, атмосферу сказки. Зритель благодаря Гауэру постоянно помнит, что перед ним представление в самом буквальном смысле этого слова: Гауэр представляет публике действующих лиц и все происходящее на сцене. Гауэр не просто ведет рассказ - он постоянно обращается к зрителю, вступает с ним в непосредственный контакт. "Могучий царь пред вами был...", - начинает он дальше. И заканчивает этот монолог так: "Что будет дальше - поглядите. // Меня ж за болтовню простите" (II, вступление). В третьем монологе он предупреждает зрителей: "Будьте внимательны" (подстрочник; англ. текст - III, вступление, 11), и еще несколько раз приглашает публику смотреть представление. Прямым обращением к публике начинается и следующий монолог: "Вообразите, что Перикл вернулся в Тир", - и далее: "Теперь перенеситесь мыслью к Марине" (подстрочник; англ. текст - IV, вступление, 1, 5). В IV акте он опять призывает публику: "Думайте, что вы в Митилене" (IV, 4, 50). Такого рода обращениями Гауэр постоянно подчеркивает условность происходящего на сцене. Нередко он прямо напоминает, что это - театр: