Шелковые нити
Шрифт:
– Иисусе! – одернул он себя. Это последнее, о чем он должен думать! Неужели его неуправляемое воображение доставило ему недостаточно неприятностей? Лучше ему держать в узде свои страстные порывы, пока он живет здесь. У него еще будет время дать им волю, когда он женится на Филиппе.
– Его зовут Деймиан, – сообщил Грэм, деловито очищая апельсин от кожуры.
– Кого?
– Тайного возлюбленного Олив.
– Откуда вы знаете?
– Слышал, как она разговаривала с ним в переулке. Я вам рассказывал, помните?
– Деймиан… – Джоанна задумалась. –
– Священник! – Грэм вспомнил мужчину в черном плаще, покинувшего переулок после встречи с Олив. – Вполне возможно. Священникам не чужды человеческие слабости, как и всем остальным.
– И это объясняет, почему они не могут пожениться. Но я не могу представить себе, что мужчина в возрасте отца Деймиана способен увлечь шестнадцатилетнюю девушку.
– А сколько ему лет?
– Около пятидесяти. Грэм покачал головой:
– Судя по голосу, он был гораздо моложе.
– Значит, это не он. Ах да, здесь по соседству есть молодой человек, сын Лайонела Оксуика. Мастер Лайонел – ростовщик, один из самых богатых в этой части города, а может, и во всем Лондоне. Он живет в большом каменном доме на Милк-стрит, рядом с Лефевром.
– В том, что построен из камней, которыми была вымощена римская дорога?
– Да. Уверена, вы слышали, как они постоянно скандалят друг с другом.
– Эти стычки – одно из моих главных развлечений. – Грэм закончил чистить апельсин, отломил дольку и протянул ее Джоанне.
Джоанна поднесла дольку к пламени свечи.
– Она похожа на драгоценный камень.
Ее карие глаза таинственно мерцали, и Грэму пришлось сделать над собой усилие, чтобы не глазеть на нее.
– Кажется, Олив что-то сказала об отце Деймиана, – заметил он, отделив дольку для себя. – У меня сложилось впечатление, что он не слишком обрадуется, если узнает об их отношениях.
– Не сомневаюсь. Кто знает, возможно, именно по этому поводу они все время ругаются. Эти скандалы начались несколько недель назад. – Джоанна поднесла дольку апельсина ко рту и лизнула ее с выражением восторженного предвкушения. Затем откусила половинку, слизывая потекший по губам сок.
Грэм с трудом отвел от нее глаза и, взглянув на свою дольку, обнаружил, что раздавил ее в руке. Сунув ее в рот, он разжевал сочную мякоть и проглотил вместе с семенами.
Джоанна вытащила семечко изо рта и изящно положила его на стол.
– Деймиан – единственный сын Лайонела Оксуика и давно помолвлен. Мастер Лайонел намерен женить его на дочери другого ростовщика, единственного, кто богаче его, не считая евреев. Впрочем, девочке всего лишь девять лет, так что им придется подождать еще три года, прежде чем церковь разрешит ей вступить в брак.
– Но официально Деймиан помолвлен?
– Да, и его отец будет вне себя, если он пожелает жениться на ком-нибудь другом. А мастер Лайонел не тот человек, кого можно безнаказанно злить. У него бешеный нрав, примерно такой же, как у моего отца. Говорят, он страдает от разлива желчи и несварения желудка, и потому у него такой
– Что ж, все ясно. – Грэм отделил от апельсина очередную Дольку и протянул ее Джоанне, проклиная себя за трепет, пронзивший его, как незрелого подростка, когда их пальцы соприкоснулись. – Вряд ли они смогут пожениться, учитывая все обстоятельства.
Грэм задумчиво сжевал дольку, пытаясь припомнить, что не он подслушал в переулке в тот день.
– Было еще что-то, чего она не хотела, чтобы он знал. Но оказалось, что он уже в курсе. По-моему, это ее ужасно расстроило.
– Безумие ее матери?
– Ее мать безумна?
– Нет, просто… Если честно, порой мне кажется, что она постепенно теряет рассудок.
– Она всегда была такой?
– Нет, изменения произошли за последний год. Олив считает это следствием несчастной любви, что вполне возможно. Элсуит – красивая женщина для своих лет, по крайней мере была красивой, пока не попала в эту передрягу.
– Вы полагаете, что Олив скрывает именно это? Что ее мать тронулась умом?
– Во всяком случае, она не хочет, чтобы об этом знали. Когда бедняжка впервые доверилась мне, она умоляла никому не рассказывать, И не только из-за стыда перед людьми. Считается, что Олив всего лишь помогает матери готовить тоники, эликсиры и прочие снадобья, но вот уже несколько месяцев, как она делает их сама. Ее мать не в состоянии заниматься этим и давно уже потеряла интерес к своему ремеслу. Спит до полудня, затем возится в огороде, где они выращивают лекарственные травы – даже зимой, когда там ничего не растет. Если об этом узнают, им придется закрыть лавку. Естественно, ее расстроило, что Деймиан знает, что происходит с ее матерью. Поневоле задумаешься, кто еще в курсе.
Грэм съел еще одну дольку, размышляя над ее словами.
– Возможно, но…
– Но… – повторила Джоанна, вопросительно глядя на него. Он покачал головой:
– У меня сложилось другое впечатление.
– Какое?
– Мне показалось, что тайна Олив имеет отношение к ней самой.
– И очень большое, если учесть, что ее мать сошла с ума и ей приходится одной управляться в лавке.
– Наверное, вы правы. – Грэм вручил ей очередную дольку апельсина.
– Но вы так не думаете, – улыбнулась Джоанна, засовывая ее в рот.
Позже вечером, лежа с книгой в постели, Грэм услышал стук в закрытую ставню окна, выходившего в переулок.
– Сержант? – раздался женский шепот. Он отодвинул засов и распахнул ставни.
– Добрый вечер, Леода, – тихо сказал он. Джоанна еще не спала и сидела в лавке, работая над своей вышивкой.
Женщина улыбнулась, вечером она казалась моложе и красивее.
– Вот, решила навестить вас. Весь день проторчала на ярмарке.
– Так я и понял. Надеюсь, успешно?
– Заработала шесть пенсов, но вряд ли мне удастся отстирать платье. Терпеть не могу валяться на земле в лесу. – Она призывно улыбнулась. – Как насчет того, чтобы позабавиться сегодня ночью?