Шелковые нити

Райан Патриция

Возможно, его тревожит то, что он простой воин без земли и состояния. Может, он думает, что не имеет права влюбляться, что это неразумно с его стороны. Конечно, неразумно. Никто не понимал этого лучше Джоанны. У нее не было простого ответа на вопрос, что их ждет в будущем. Она знала только одно – она любит Грэма и не может представить себе, что он не отвечает ей взаимностью.

Он скажет ей, когда будет готов. Дай Бог, чтобы это произошло до того, как он уедет в Париж.

Грэм наметил отъезд – свой и Ады Лефевр – на пятнадцатое июля, то есть через четыре дня от текущей даты, и написал лорду Ги, чтобы тот ожидал

его в Париже не позднее двадцатого. Ада, которая провела последние девять дней, восстанавливая здоровье, в больнице при церкви Святого Варфоломея, почти оправилась после отравления ядом, которым пичкала ее Элсуит с Рождества. Джоанна навещала ее каждый день, с радостью наблюдая, как на ее щеки возвращается румянец, а в глазах появляется оживленный блеск. Не прикованная более к постели, она помогала сестрам ухаживать за другими пациентами и, казалось, находила глубокое удовлетворение в этом занятии. Хоть и несклонная к наукам – в отличие от своей сестры Филиппы, – Ада подумывала о том, чтобы по возвращении домой заняться изучением медицины. Возможно, ей даже удастся уговорить отца отправить ее в знаменитую медицинскую школу в Салерно, где женщины, как и мужчины, получали образование, позволявшее стать врачами.

– Джоанна? – Она почувствовала пальцы Грэма, теплые и шершавые, на своем затылке и закрыла глаза, наслаждаясь нежной лаской. – Что-то ты притихла. Что-нибудь случилось?

– Не знаю, – тихо сказала она, но тут же поправилась:

– Ничего. Все в порядке.

– Ты уверена?

– Простоя немного устала. День был длинный и тяжелый. Грэм успокаивающе погладил ее по спине.

– Любой день, который начинается с похорон друга, тяжелый.

Джоанна кивнула. Она плакала навзрыд, когда тело Томаса, закутанное в саван, опустили в могилу. Грэм поддерживал ее, шепча слова утешения, хотя его горло сжималось от сдерживаемых эмоций.

– Он умер, пытаясь спасти меня и Аду, – сказала она.

– Думаю, он хотел умереть так – не как деградировавшее существо, сожранное болезнью, а как человек высшей пробы. Его душа, заточенная в этом разрушенном теле, теперь свободна. Он хотел бы, чтобы мы радовались за него, а не скорбели о нем.

Джоанна заставила себя улыбнуться.

– Знаю. – Зачерпнув немного полупрозрачного бальзама, она поставила баночку на постель, по другую сторону от Грэма, и потерла ладони друг о друга, чтобы мазь согрелась. Грэм удовлетворенно вздохнул, когда она прошлась руками по его ноге, от колена до лодыжки и обратно. – Так лучше?

– Я могу вытерпеть и более энергичные прикосновения. Эти самые слова он сказал ей прошлой ночью, имея в виду совсем другие прикосновения. При одном воспоминании об их раскованных занятиях любовью Джоанну бросало в жар.

Сосредоточившись, она почувствовала, как его напряженные мускулы постепенно расслабляются.

– Чуточку выше, – попросил Грэм. Подвинувшись назад, Джоанна набрала еще немного мази и начала растирать его колено и бедро.

Грэм поднял свою рубаху и развязал тесемки подштанников, продемонстрировав, что он полностью возбужден.

– Еще выше? – лукаво спросила Джоанна.

Он взял ее руку, скользкую от бальзама, и накрыл ею свидетельство своего желания. Джоанна не нуждалась в указаниях, как доставить ему удовольствие. За долгие страстные ночи она изучила потребности его тела так же хорошо,

как он изучил ее.

Грэм снял рубашку, скинул подштанники и сел.

– А у тебя где болит? – вкрадчиво поинтересовался он, потянув за шнуровку на спине ее платья.

Внезапно задохнувшись, Джоанна ответила ему прерывистым вздохом. Грэм стянул платье с ее плеч, развязал тесемки сорочки и потянул вниз оба предмета одежды, высвободив ее руки. Затем расплел косы и расчесал их пальцами, пока они не рассыпались волнистым покрывалом вдоль ее спины.

Сердце Джоанны забилось в предвкушении, когда он потянулся к баночке с мазью и обмакнул в нее кончики пальцев.

– Где, Джоанна? – прошептал он ей на ухо, устроившись за ее спиной, так что она оказалась у него между ног. – Где у тебя болит?

Джоанна вцепилась пальцами в его бедра и замерла в ожидании.

– Где?

Она покачала головой, сгорая от желания, но не решаясь даже после всех ночей, проведенных с ним, произнести это вслух.

Грэм обхватил ее за талию и коснулся покрытым бальзамом пальцем ее левого соска.

– Здесь?

Джоанна кивнула. Грэм прижался губами к ее затылку, осыпая его обжигающими поцелуями, а его рука скользнула ей на грудь, поглаживая и сжимая упругие округлости. Дыхание Джоанны участилось, она выгнулась, откинувшись назад.

– Где еще у тебя болит?

Вместо ответа она всхлипнула, вцепившись в его бедра.

Снова окунув пальцы в бальзам, Грэм потер их друг о друга, чтобы равномерно распределить густую мазь, и скользнул рукой под ее одежду, сбившуюся на талии.

У Джоанны перехватило дыхание.

Его первое легкое прикосновение вызвало вспышку наслаждения, заставившую ее дернуться. Грэм крепче обхватил ее талию, удерживая на месте, и принялся втирать бальзам в ее плоть, вначале нежно, затем более настойчиво, проникая внутрь, пока она не увлажнилась. Его собственное естество напряглось, упираясь в ее ягодицы.

Джоанна застонала, не в силах терпеть эту сладкую пытку.

– Хватит, – выдохнула она, трепеща от наслаждения, и схватила его за руку, бугрившуюся тугими мышцами. – Хватит.

– Нет, – проворковал он ей на ухо. – Я хочу чувствовать тебя. – Он скользнул пальцем глубже, прижавшись к ней ладонью.

Джоанна вскрикнула и забилась, содрогаясь в экстазе снова и снова, пока продолжались его настойчивые ласки.

Наконец она обессилено прислонилась к нему, ощущая оглушительную пульсацию в ушах. Грэм быстро сдернул с нее платье и сорочку, оставив обнаженной, не считая черных шелковых чулок.

Подхватив Джоанну на руки, он положил ее на бок и пристроился сзади. Одной рукой он ласкал ее грудь, другую просунул между ее ногами. Она почувствовала вначале его пальцы, раскрывающие скользкие от бальзама лепестки, а затем его жаркое проникновение, заполнившее ее одним толчком.

Когда все кончилось, Грэм склонился над ней и поцеловал в щеку, обдавая своим горячим дыханием.

– Жаль, что я не могу остаться, – прошептал он. – Боже, как мне не хочется покидать тебя.

Безнадежные нотки в его голосе подвигли Джоанну на вопрос, который она так долго не решалась задать, надеясь, что он сам скажет.

– Ты… вернешься?

Рука Грэма, лежавшая на ее бедре, напряглась.

– Я вернусь в Англию через несколько недель, – ответил он после небольшой заминки.

– Навсегда?