Шелковые слова
Шрифт:
И тут же обругал себя за несдержанность, однако, когда Лейни обернулась, устремив на него ледяной взгляд и воинственно выпятив подбородок, раскаяние Дика вмиг улетучилось. Раз она хочет войны — пусть получает. Все равно проиграет, это неизбежно. Он посмотрел на нее таким пронзительным, испытующим взглядом, который обычно приберегал для свидетелей, дающих заведомо ложные показания.
— Ты не фригидна. — Голос его понизился, приобретя бархатистый оттенок. — Мы оба это знаем. Тебе нравятся мои прикосновения, нравятся мои
— Хочешь разобраться? Хорошо, давай разберемся. Мы с тобой из разных миров. Я не хочу жить твоей жизнью. А судя по количеству телефонных звонков, раздающихся здесь в течение всего дня и даже вечера, вряд ли ты сможешь перебраться сюда вместе со своей многочисленной клиентурой и стать частью моей жизни. — Лейни отвернулась и стала протирать губкой крышку газовой плиты. — Но все это тут ни при чем; даже если бы мы вместе выросли, я все равно не захотела бы выходить замуж.
— Ну а я хочу на тебе жениться. Хочу, чтобы у моего ребенка была фамилия.
— У него и будет. Моя.
— Лейни, я хочу, чтобы мой ребенок, мой единственный ребенок, носил мою фамилию.
— Тогда пойдем на компромисс: пусть носит двойную фамилию.
— Маклеод-Сарджент? Сарджент-Маклеод? За что же награждать бедного беззащитного ребенка таким имечком?
— Придется.
Дик расстроенно взъерошил седые волосы.
— Ты вынудишь нашего ребенка всю жизнь объяснять, почему у его родителей разные фамилии, почему они не живут вместе, почему они не женаты?
— У многих детей родители не женаты.
— Верно. Но большинство из них когда-то были женаты. И потом, если теперь это стало чуть ли не нормой, отсюда еще не следует, что это правильно.
— Он же не будет знать ничего иного, не то что дети из распавшихся семей. Это не одно и то же.
— А как будем делить его между нами, между противоположными частями страны, между двумя разными культурами? На твой взгляд, это идеальное решение? Лейни, это совсем неподходящая жизнь для малыша. Ребенок должен расти с обоими родителями — и с отцом, и с матерью.
— Я же сказала, ты будешь с ним общаться. Будешь видеть его, когда захочешь.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок рос с одним родителем!
— Я ведь так выросла, и ничего — жива!
К этому моменту они уже перешли на крик. Слова Лейни звонким эхом отскочили от стен кухни и на мгновение лишили обоих дара речи. В наэлектризованном воздухе слышно было только их прерывистое дыхание.
Лейни первая отвела взгляд, и при виде ее поникших плеч сердце Дика сжалось от боли. Он хотел подойти к ней, обнять, утешить, но благоразумно воздержался. Он знал, когда и как надо оставить в покое допрашиваемого свидетеля.
— Оставь тарелки, я домою, — тихо сказал он.
Лейни порывисто обернулась, словно желая поспорить, но вдруг
Когда полчаса спустя Дик зашел в спальню, Лейни лежала в постели, забившись под одеяло и подтянув колени к груди, насколько это было возможно в ее положении. Она машинально поглаживала живот, в котором неистово ворочался малыш. Дик сел рядом.
— Все в порядке?
Она одарила его взглядом, в котором отразилась вся нелепость этого вопроса.
— О да, просто замечательно. — Она села, ухватившись за стеганое покрывало побелевшими пальцами. — Мужчина, которого я даже не знаю, переезжает ко мне и принимается перестраивать мой дом. Теперь же он хочет перелопатить всю мою жизнь. Я не выйду за тебя, Дик. Понимаешь?
— Лейни, — мягко сказал он и уложил ее обратно на подушки. Она снова начинала заводиться, и он опасался, как бы это не вызвало очередной приступ судорог. — Нет, не понимаю, но больше не буду тебя расспрашивать.
Истерика вроде бы улеглась. Лейни смотрела на него словно ребенок, которого только что убедили, что страшный сон — всего лишь сон.
— Не будешь?
— Нет, раз это так тебя огорчает. — Он робко потянулся к ней. — Ты просто уникум, Лейни. Любая другая женщина в твоем положении всеми правдами и не правдами склоняла бы мужчину к женитьбе. В общем-то это меня в тебе и привлекло: ты совсем другая. — Он легонько провел пальцами по ее щеке. — Что случилось с твоим отцом?
Нервно облизнув губы, девушка отвела взгляд:
— Он умер.
Дик обладал особым нюхом на ложь — в конце концов, это было его профессией. А то, что это — стопроцентное вранье, Дик не сомневался. Однако сейчас не время уличать ее.
— Прости, что напомнил тебе об этом. Однажды я уже говорил, что никогда не причиню тебе зла. Ты веришь?
Она посмотрела ему в глаза.
— Да. И еще верю, что ты будешь продолжать давить на меня по поводу женитьбы.
Тут он улыбнулся, по-прежнему ласково глядя на нее.
— Похоже, ты начинаешь меня узнавать. — И, погасив лампу, встал. Она схватила его за руку:
— Куда ты?
— Снять одежду.
— А-а.
Раздевшись до нижнего белья, он улегся рядом с ней на широкую кровать и обнял ее. Губы его в темноте отыскали ее уста.
— Неужели снова-здорово? — спросил он через несколько секунд.
— Что — снова?
— Снова ты вся съеживаешься и цепенеешь, стоит мне до тебя дотронуться и поцеловать. А я думал, мы с этим уже справились.
— Яне…
— Ты хорошо встретила Рождество? — неожиданно перебил ее Дик, поглаживая ее живот.