Шепчи мне о любви
Шрифт:
— Так что же нам, черт возьми, делать с этим неожиданным пополнением в доме? Может быть, из него получится паж? А? Как вы полагаете?
Дворецкий Чеймберс добродушно рассмеялся в ответ, и поскольку Захари благоразумно молчал, Ройс набросился на дворецкого:
— У вас есть что-нибудь на примете, Чеймберс? Дворецкий, как и другие слуги, совсем недавно поступил на службу к Ройсу — когда Джордж Понтеби снимал дом для своего кузена, он позаботился и об образцовом персонале.
При виде разгневанного и озадаченного хозяина и грязного мальчишки, которого тот бросил на паркет, как
— Может быть, после того как, гм, мальчика отмоют и накормят, у вас появится лучшая идея, сэр.
— А моя идея вам не по вкусу? — Улыбка искривила губы Ройса.
Чеймберс слегка поклонился:
— Я думаю, сэр, после легкого завтрака, который уже ждет вас, и должным образом все обдумав, вы примете наилучшее решение. А пока, с вашего позволения, я заберу мальчика и прослежу, чтобы его вымыли, накормили и одели соответствующим образом.
Чувствуя облегчение, Ройс кивнул:
— Очень хорошо, Чеймберс, оставляю мальчишку в ваших образцовых руках.
Ройс уже повернулся, но, вовремя сообразив, что его непрошеный гость немедленно попытается сбежать, остановился.
— Да, проследите, чтобы кто-то все время находился рядом с этим плутишкой. Не сомневаюсь: стоит повернуться к нему спиной, как он выпорхнет наружу. — И Ройс похлопал Захари по плечу:
— Ну, закусим наконец? После всех утренних передряг я просто умираю с голоду.
Захари с готовностью согласился. Оставив Пип недоверчиво взирающей на Чеймберса, Ройс и Захари удалились.
Глава 4
Войдя в солнечную комнату, Ройс и Захари обнаружили на длинной буфетной стойке у стены массу закусок. Быстро наполнив тарелки, они уселись за черный железный стол филигранной работы, отдавая должное расторопности Чеймберса и его несомненному гастрономическому вкусу.
Когда наконец насытившийся Ройс откинулся на спинку стула, откусив напоследок от чудеснейшего лимонного пирога, перед ним предстал вдруг растерянный и почему-то растрепанный Чеймберс. Сейчас Ройс был доволен всем на свете, ему уже представлялись пышные прелести Деллы, и он, досадуя, что его оторвали от сладостных мечтаний, строго взглянул на вошедшего. Выражение страдания на лице дворецкого и его растерзанный вид вернули Ройса к суровой реальности.
Приподнявшись с салфеткой в руках, он спросил:
— В чем дело? Мальчишка? Убежал? Заламывая руки, Чеймберс воскликнул:
— Сэр, это возмутительно! У этой грязной маленькой твари оказался нож, и теперь никто не может подступиться к воришке! Я едва спасся!
Золотистые глаза Ройса вспыхнули от раздражения, он отшвырнул свою салфетку:
— Вижу, без меня не обойдется, но на этот раз нашему гостю не поздоровится! Проводите меня к нему!
По состоянию комнаты — везде перевернутые табуретки, ведра, разбитая посуда, залитый пол — можно было понять, какая жестокая битва разыгралась здесь только что. Было очевидно, что заставить мальчишку залезть добровольно в медную ванну, наполненную горячей водой и поставленную напротив камина, будет нелегко, но выбора не было. У Ройса уже чесались руки — придется всыпать
— И не возвращайтесь, пока я вас не позову, какой бы шум ни услышали!
Пип не спускала глаз с высокого мужчины, стоявшего посреди кухни. Тут бы в самый раз вздохнуть с облегчением — остался всего один противник, но что-то в позе американца заставило ее сжаться. Противник сделал шаг вперед, и ее рука крепче сжала рукоятку ножа.
— Держись от меня подальше! — предупредила она. — Или я перережу тебе горло!
Сдерживая себя, Ройс сказал почти спокойно:
— Это можно сделать двумя способами — и без больших усилий для нас обоих или…
Пип злобно уставилась на него и фыркнула.
— Или что? — Голос ее звучал резко и грубо. — Ты отправишь меня в Ньюгейт? Хотелось бы мне знать, что тогда подумают твои шикарные дружки, которым ты так красиво обещал позаботиться обо мне.
В эту минуту Ройс бросился на нее. Схватив ее за шиворот, другой рукой он стиснул тонкое запястье, и ладонь, державшая нож, дернулась от боли.
Страх, какого Пип еще не знала, пронзил ее. Злобно ругаясь, она пыталась высвободиться, но безуспешно. Рука, державшая ее за шиворот, уже душила ее. Другой рукой американец все крепче стискивал запястье; ей казалось, она попала в стальные тиски, которые сейчас расплющат ее.
Жарко дыша ей в ухо, американец приказал:
— Брось нож! Брось — или я сломаю тебе руку! Не сомневаясь ни секунды, что он выполнит угрозу, Пип выронила нож на пол и издала легкий вздох облегчения, почувствовав, как немного разжалось стальное объятие.
Действия Ройса были так свирепы, что Пип на мгновение буквально парализовало. Поношенный жакет был мгновенно стянут с нее, еще одним грубым движением с треском разорвана рубашка. Неожиданно какой-то первобытный страх вывел ее из оцепенения, и, не думая о последствиях, она бросилась на американца, норовя вцепиться в лицо. Ее мучитель еле увернулся и, чертыхаясь вполголоса, схватил обе руки Пип, заломив их за спину.
Оба тяжело дышали, их раскрасневшиеся лица почти соприкасались, тела вплотную прижались друг к другу. И в то время, как они злобно смотрели друг на друга, Пип почувствовала, как странная дрожь пробежала по ее телу. Ее грудь плотно прижалась к его широкой груди, тонкие ноги, казалось, срослись с его мускулистыми бедрами, и это ошеломило и перепугало ее до потери сознания, так же как… так же как и удивленный взгляд его золотистых глаз.
— Отпусти меня! — Она сердито зашипела, неистово вырываясь.
— О нет, ничего не выйдет! — проговорил Ройс, все еще не в состоянии поверить тому, что ему открылось, пока они боролись, как два диких зверя.
Пип со злостью пробормотала:
— Чтоб мне провалиться! Ну чего уставился? Никогда женщины не видел?
Гнев Ройса улегся. Забавляясь ее дерзостью, он усмехнулся:
— Такой, что выдает себя за мальчишку, — никогда. Ты мне ничего не хочешь объяснить?
— Мне нечего тебе сказать! — отрезала Пип, желая в этот момент очутиться на расстоянии десяти тысяч миль отсюда. — Ты не имеешь права обращаться со мной так!