Шепчи мне о любви
Шрифт:
Не ограничившись поцелуем, Ройс нетерпеливо приподнял ее юбки, и его рука пылко скользнула в ее панталоны и принялась ласкать и поглаживать мягкую кожу ее ягодиц, нежно мять и пощипывать ее упругое тело. Пип задохнулась, ощутив его руку на своей обнаженной коже, и незнакомое удовольствие молнией пронизало ее. Она была как в огне, ее тело трепетало и жаждало чего-то нового, и, когда его ласкающая рука покинула ее ягодицы и медленно двинулась между прижавшимися телами, она застонала от наслаждения.
Рука Ройса дрожала, когда ом исследовал ее мягкий живот, его пальцы
Последняя ласка отрезвила Пип, внезапно вернув ее к действительности. С ужасом сознавая, как близка была к тому, чтобы роковым образом повторить жалкую жизнь Джейн, Пип забилась в руках Ройса с удесятеренной силой. Она, должно быть, сошла с ума, позволив творить с собой такое. Ведь она прекрасно знала, что такой мужчина, как Ройс Манчестер, не удовлетворится одним поцелуем.
Ройс и не подумал отпустить ее: он все еще не понимал, что она больше не разделяет его чувств. Когда Пип сжала губы и ее пальцы крепко стиснули его нетерпеливую, нескромную руку, он поднял голову и недоверчиво посмотрел нанес.
Негодуя, как можно быть таким привлекательным, в ярости, что не смогла устоять перед его чарами, Пип крикнула:
— Прекратите! Уберите руки! Моя мать могла быть проституткой, но я — нет!
Гнев подстегивал ее, страх подстрекал увеличить как можно больше дистанцию между ними.
— Я могу быть вашей служанкой, а вы можете предлог жить мне убежище, но я не намерена менять одного развратника на другого!
Ее слова были оскорбительны, но н них была правда, и Ройс похолодел. Никогда женщина не заставляла его настолько терять контроль над собой — никогда! И несомненно, никогда еще он не испытывал вожделения к служанке!
Его ужаснул собственный поступок, а слова Пип, немилосердно раня, задели за живое. Взбешенный, почти ненавидя ее за неудовлетворенное желание, терзавшее его плоть, Ройс прорычал:
— Убирайся! Уходи назад, на кухню, туда тебе и дорога! — Бросив на нее мрачный взгляд, он добавил:
— И ради всего святого, оставайся там! Навсегда!
Пип сама не помнила, как вылетела из комнаты. Уверенная, что, едва взглянув на нее, все сразу же поймут, что произошло, она бегом кинулась к черной лестнице и через секунду очутилась в своей каморке.
Радуясь, что никого не встретила, она упала на постель. Ее тело болело, грудь набухла, сердце разрывалось. Испуганная тем, как близка была к тому, чтобы отдаться Ройсу, она, онемев, смотрела в потолок, и слезы стыда и отчаяния текли по ее щекам.
«Я должна была отдаться ему, — думала она тоскливо. — Прямо там, на полу. Мне не нужно было сопротивляться, не нужно…»
Она перевернулась
Одну безумную минуту она размышляла о побеге. Бежать как можно дальше и как можно быстрее, чтобы ускользнуть от него! Горькая улыбка мелькнула на заплаканном лице Пип. Бежать — и попасть в лапы одноглазому! Выхода не было. Со всей ясностью она осознала в эту минуту, что, если покинет дом Ройса, ее песенка спета. Только Ройс был в состоянии встать между ней и одноглазым. Конечно, ее братья не бросили бы ее, но что они могли? Джако был уже в его сетях, и это обстоятельство давало одноглазому такое страшное оружие против нее. Но не становиться же любовницей Ройса!..
«А если и так?» — мелькнула вдруг лихорадочная мысль. Так ли уж ужасно, что он будет заботиться о ней, устроит ее в хорошеньком домике, купит прелестные платья и, самое главное, разделит с ней ложе? Действительно ли такая судьба для нее хуже смерти? «Нет, — честно призналась она себе. — Если бы он заботился обо мне и хотел не только моего тела! О, если бы он заботился обо мне, я не могла бы отказать ему ни в чем». Сердясь на себя за такой поворот мыслей, Пип скорчила злую гримасу. Ее замешательство прошло, она села и угрюмо оглядела свою крошечную комнату. Меньше недели назад жизнь была такой простой. Ну, не совсем простой — она вспомнила свой вечный страх перед одноглазым. Но в конце концов к этому можно было привыкнуть. Неделю назад она знала своего врага, а теперь…
«Теперь я сама себе враг», — подытожила она горько. Сама себе враг и так похожа на мать, что мороз бежит по коже. Пип мрачно размышляла, не ее ли то вина, что Стаффорд набросился на нее. Может быть, сама того не зная, она как-то спровоцировала его на этот безобразный инцидент? Почему же еще незнакомец осмелился подойти с предложением стать его любовницей? И все-таки нет. Долгое время она думала о случившемся, и чем больше думала, тем яснее становилось, что ей не в чем себя упрекнуть. Предложение, сделанное ей этим мужчиной, имело какую-то другую причину. «Он разыскивал меня! — пришла Пип к внезапному заключению— И его домогательства, если б я приняла их, были лишь предлогом вывести меня из дома! Ведь он даже, — вспомнила Пип, чуть не вскрикнув, — предложил Ройсу продать меня ему! Одноглазый! За всем этим стоит одноглазый. Он везде».
…Ройс пришел к такому же заключению, но сейчас ему было не до одноглазого. Он проклинал себя за то, что был безвольным, вечно тыкающимся в грязь боровом, недостойным общаться с порядочными женщинами, а только со шлюхами и проститутками. Его ужасало то, что чуть было не случилось сегодня в библиотеке, но еще ужаснее было другое — Ройс знал, что и в следующий раз будет вести себя точно так же. «И в следующий раз, — думал он мрачно, — будь я проклят, но я не смогу остановиться вовремя».