Шепчущий мрак
Шрифт:
Майлз обнял ее одной рукой, удержавшись от желания растерзать меня на части.
— Ты перевозбуждена, — ласково сказал он жене. — Этого нельзя допускать. Эмоциональное напряжение обычно чревато упадком сил. Сколько еще будут продолжаться эти интервью?
— О, очень долго, — безмятежно ответила она: — Разве это не так, Ли?
Я кивнула, полностью соглашаясь с ней:
— Это верно. Возможно, я не ограничусь одним-единственным очерком. Я подумываю о том, чтобы написать полную биографию Лоры Уорт. Такой книги никто пока не
— Чудесная мысль! — с восторгом воскликнула она. Чего вовсе нельзя было сказать о Майлзе. Он абсолютно не разделял восторгов своей жены.
— Это невозможно! Ты думаешь, меня, обрадует, когда подробности жизни моей жены станут достоянием публики?
Она тотчас поникла, а я попыталась охладить страсти.
— Это будет биография актрисы, — объяснила я, — Меня не интересует частная жизнь Лоры Уорт.
— Каждая актриса — также и женщина, — холодно отрезал он. — Если у вас другие представления, то вряд ли вы сможете оценить Лору Уорт по достоинству.
Лора быстро переменила тему:
— Майлз, Гуннар Торесен пригласил нас всех — тебя, Дони, Ли и меня — подняться В его хижину, на вершину Ульрикен. Поездка планируется на завтра. Ты не против такой прогулки?
Против Гуннара, по крайней мере, он ничего не имел и, поворчав немного, согласился. Лора вздохнула с облегчением:
— Спасибо, дорогой. Ты не передашь Дони приглашение Гуннара?
— Почему бы тебе самой не передать его? Если приглашение будет исходить от тебя, Дони с большей охотой присоединится к нам.
Выражение лица Лоры изменилось, ее строптивая натура одерживала верх. Неожиданно она взбунтовалась:
— Я не хочу просить ее ни о чем. И мне нет дела до того, поедет она с нами или нет. Ты знаешь, что она выкинула?
Майлз отошел от нее с видом мужчины, которого осаждают женщины со своими проблемами, а он вовсе не желает в них разбираться.
— Я не знаю, но ты, без сомнения, расскажешь мне.
— Нет, не я, — быстро сказала Лора. — Пусть лучше расскажет Ли. Она не так предубеждена, как я.
Майлз подошел к небольшому письменному столу, отодвинул стул и уселся на него верхом, широко расставив ноги.
— Ладно. Послушаем, что вы мне расскажете. Все в этом человеке было мне ненавистно. Поэтому я наслаждалась своим повествованием о подвигах Дони, подробно описав, как Ирена обнаружила его милую сестренку роющейся в сундуке. Не упустила сказать и о том, что она унесла медный подсвечник с драконом.
Майлз так резко поднялся с хрупкого сиденья, что едва не сломал его. Он уже не выглядел скучающим и бесстрастным.
— Я сам с ней поговорю, — бросил он на ходу. Я должна была знать, что произойдет, поэтому без промедления последовала за ним.
Когда я вышла в холл, Майлз уже был в комнате Дони. Майлз вошел, резко распахнув дверь, и не закрыл ее. Я остановилась на пороге.
— Это что еще за фокусы? — набросился Майлз на сестру. — Зачем тебе потребовалось залезать в сундук и рыться в вещах Лоры?
— Я нашла то, что искала, — торжествующе объявила Дони, дотрагиваясь до подсвечника, стоявшего на столе. — Разве не это тебе было нужно? Ты давно хотел найти его.
— Если ты здесь для того, чтобы чинить неприятности, то я намерен отослать тебя домой, — произнес Майлз с угрозой. — Возьми этот подсвечник, отнеси вниз и положи там, где взяла.
Дони скорчила гримасу, отчего ее лицо стало еще безобразнее.
— Ты знаешь, зачем я это сделала, не так ли? — отгрызнулась она. — Во всяком случае, ты не отошлешь меня домой. Не посмеешь.
Неожиданно Майлз оглянулся и, заметив меня, двумя шагами пересек комнату, захлопнув дверь перед моим носом. Я вернулась к Лоре и нашла ее лежащей в шезлонге.
— Ну что?! — жадно спросила она при моем появлении.
Я рассказала ей о подсвечнике и о том, что видела и слышала.
Она закрыла лицо руками:
— Если они знают об этом подсвечнике, значит, Майлз был в студии в тот вечер. Мне следовало бы давно догадаться, что так оно и было, хотя я не хотела признаваться в этом даже самой себе. Не знаю, как они подстроили это алиби, но Дони, видимо, солгала ради него. Он мог заехать в студию, а затем вовремя попасть в театр и выйти вместе с сестрой после спектакля. Поэтому был изуродован мой портрет. Чтобы напугать меня, пригрозить… Если крестик займет свое место, игра будет кончена. А это будет означать конец всему — для меня!
— Ш-ш-ш, тихо!
Я опустилась на колени рядом с ней. От ее волос и кожи пахло духами. Я, обняла ее и, прижавшись к ней, держала в своих объятиях, пока она не успокоилась. Я опасалась, что она меня оттолкнет. Но она не оттолкнула. И движения навстречу тоже не сделала, но позволила мне обнять себя и терпела мое прикосновение, пока не унялась дрожь, которая била ее. Затем она высвободилась из моих рук, мягко и с достоинством. Но было видно, как она напугана.
Очевидно, мы достигли какого-то рубежа, вплотную приблизились к тайне, подошли к обрыву, за которым скрывалась тайна убийства. Страх был вполне осязаем, он был разлит в воздухе вокруг нас. Лора боялась чего-то, а я боялась за нее. Но она держалась по-прежнему отчужденно. Я встала и отошла от нее.
— Какое отношение имеет подсвечник к тому, что случилось в ту ночь? — спросила я.
Она ответила без колебаний, нисколько не остерегаясь, так как уже признала, что я достойна ее доверия.
— Этот подсвечник и есть орудие убийства. Им был убит Кэс Элрой.
Я недоверчиво смотрела на нее.
— Как это могло быть? Полиция и пресса всегда называли одно и то же орудие убийства: дверной упор в форме кошки. Тот самый дверной упор, который был использован в фильме "Шепчущий мрак", стал орудием преступления. Разве это не так?