Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы
Шрифт:
Алеклия почувствовал, что Либерии чего-то не договаривает, и взглядом потребовал объясниться.
– Есть, впрочем, один онис, но я считаю, что он недостоин твоих глаз. С этим вполне может разобраться Лигур.
– Дай его мне! – потребовал правитель.
Божественному протянули свиток, он развернул его и быстро прочел. В нем говорилось о происшествии в расположении партикулы «Неуязвимые» – о массовом неподчинении воинов. Речь шла почти о мятеже. Начальник этого отряда, партикулис Эгасс, обвинялся в измене. В онисе упоминалось и имя некоего ДозирЭ – иргамовского лазутчика, ранее совершившего в Грономфе нападение на посланников малльского народа, а сегодня проникшего в ряды славного отряда и при поддержке сообщников организовавшего целый заговор. Всё это время за ним следил айм Вишневой армии Сюркуф и только ждал случая… Донесение было срочное, Вишневые призывали отнестись к их сообщению самым серьезным образом. Они предлагали немедленно распустить партикулу, а многих ее воинов схватить и подвергнуть допросу.
Инфект заметно расстроился. Его лицо стало таким мрачным, что даже Неоридан предпочел отступить на задний план…
Алеклия не поверил Вишневым. Партикула тяжеловооруженных «Неуязвимые» – один из лучших отрядов всего авидронского войска, да и ее начальник партикулис Эгасс известен Божественному не понаслышке. Когда-то Инфект Авидронии был одного с Эгассом звания; три совместных похода и пережитые в них победы и поражения, радости и несчастия, оставили глубокий отпечаток в его сердце. Эгасс – смелый, решительный, жесткий, способный быстро сделать из неопытных дерзких юношей настоящих цинитов, послушных, храбрых, стойких.
Распустить целую партикулу? Тем более лучшую? Да разве это возможно?! В преддверии главного сражения? Это самым печальным образом скажется на боевом духе армии. Делать этого нельзя! Однако допустим, Вишневые в чем-то и правы. Эгасс может не ведать, что творится у него под носом. Этот ДозирЭ, о котором я вроде уже слышал, мог просто ввести его в заблуждение. Не предпринять сейчас действенных мер – значит рисковать уже в ходе самого сражения.
Алеклия еще раз перечитал донесение Вишневых.
Трапеза была окончена.
Алеклия встал из-за стола и направился к выходу. По пути он задержался возле Неоридана, глянув на холст. На этот раз художник работал красками и сейчас трудился, изображая блюдо с крупными редкими плодами.
Инфект обратил внимание на одного из помощников Неоридана, которого никогда раньше не видел – смазливого юношу с большими, как монета, добрыми беззащитными глазами.
– Неоридан, у тебя новый ученик?
– О, мой Бог, это очень способный малый. К сожалению, сразу два моих помощника накануне сильно отравились и оба сейчас при смерти. Но мне случайно подвернулся этот отрок – он откуда-то из обоза. Оказался весьма старательным учеником. А уж краски смешивает… Я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро и точно мог делать это. Он великолепно чувствует тона и полутона…
Юноша, услышав, что речь идет о нем, задрожал, побелел, вытянулся в струнку и смущенно опустил глаза. Инфект невольно улыбнулся:
– Да уж, воин из него вряд ли получится. Пусть уж приносит пользу Авидронии, работая рядом с тобой.
С этими словами он дружески кивнул Неоридану и вышел из шатра. Телохранители и несколько советников устремились следом.
Огромная авидронская армия выстроилась в поле, недалеко от своего лагеря, и «молилась к смерти». Торжественная церемония началась еще затемно с речи полководца, который должен повести авидронские партикулы в бой. А полководцем всех армий Грономфы в этом сражении был сам Инфект Авидронии.
Отрядов было такое множество, что трепещущие знамена партикул уходили за горизонт. Алеклия, легко управляясь с высоким красавцем конем красной масти, вынужден был переезжать с места на место и вновь и вновь повторять свою речь.
– Воины Инфекта! Внемлите вашему Богу. Мои слова родились на небесах. Их начертали на звездном пути великие предки, которые восславили Авидронию легендарными подвигами. Они наказали мне: отомсти!
И говорю вам – это справедливая война. Ее развязали подлые иргамы. Они захотели завладеть вашим имуществом, решили поселиться в ваших жилищах, возжелали ваших красивых жен. И тогда поднялась в праведном гневе великая наша страна. И двинулась на врага!
И говорю вам: смойте позор кровью врага. Идите в бой смело и принесите ПОБЕДУ. Не жалейте жизни, ибо вы пришли сюда умереть. За Инфекта. За Грономфу и Сиреневые холмы. За наши города и селения. За Анкону, которая нас поит и кормит. За жен и детей. Восславьте Авидронию великим подвигом. И останетесь навеки в сердцах людей и писаниях тхелосов!
Вперед! Мы разобьем врага под Кадишем, и откроется дорога к Масилумусу – к логову зверя. Вас ждут наградные платки и золотые фалеры. А встретите Тхарихиба или Хавруша – несите их головы мне и получите в награду дворец. А тем, кто погибнет с мечом в руке, окажем величайшие почести!
Молитесь же к смерти, циниты! Будьте готовы встретить ее бесстрашно, как делали это ваши отцы и деды. Исполните волю авидронского народа. Исполните волю вашего Бога!
Молитесь к смерти!
Воины были потрясены. В этот решающий день – Алеклия вместе с ними, в одном строю. Он проделал многодневный путь, чтобы разделить судьбу своей армии. Какая великая честь погибнуть в сражении на глазах Инфекта!
ДозирЭ представилась возможность увидеть Божественного своими глазами. Каждое услышанное слово попадало прямо в сердце. И ДозирЭ вместе со всеми плакал, плакал, не стесняясь слез.
Когда Алеклия закончил говорить, его оглушил гром приветствия: «Эгоу, Алеклия!» Он было повернул дальше, но тут заметил Эгасса, возглавляющего свой строй, и направил красномастного иноходца прямо к нему. Мускулистый высокий конь, медно-красный в рассветных лучах, показался ДозирЭ таким же небожителем, как и его хозяин.
– Эгоу, мой храбрый друг, – с этими словами Инфект подъехал к военачальнику.
– Эгоу, Божественный!
Воины партикулы удивленно и радостно переглянулись.
– Вижу, что ты еще партикулис? Это странно. Твои подвиги давно сделали тебя достойным более высокого звания. В одном из лагерей создается новая пешая либера, в которой еще нет мудрого начальника…
– Я благодарен тебе, Алеклия. С радостью в сердце я каждый день вспоминаю о тех походах, когда мы были рядом, когда сражались плечом к плечу. В твоей воле сделать меня либерием. Любой твой приказ – для меня закон. Но поверь мне: я устал и уже ощущаю приближение старости. Мечтаю только об одном: поселиться в Грономфе и восхвалять на площадях или в Рестории твое славное имя. Лишь война с Иргамой – краткая отсрочка перед моим отпуском.