Шерас
Шрифт:
— О, какое блаженство! Эти кусочки прямо тают во рту! — сказал он. — Попробуй, не пожалеешь!
Но ДозирЭ так и не шелохнулся в ожидании ответа.
— Ну ладно… Раз ты так нетерпелив… — Сюркуф нехотя отложил недоеденный кусок поросенка. — С тобою хочет повидаться один твой давний знакомый. Готов поклясться, что ты будешь рад встрече.
— Ах, вот как? И кто же он?
— Сейчас увидишь…
Дверь кратемарьи распахнулась, и на пороге выросла фигура в сером плаще с просторным капюшоном на голове. ДозирЭ сразу признал этого человека, рука его невольно потянулась к ножнам, и весь он напрягся, приготовившись к прыжку.
— Это ни к чему, — остановил воина Сюркуф властным жестом. — Сначала выслушай его!
ДозирЭ заметил, что большинство посетителей кратемарьи, словно по команде, отставили чаши и кубки и тоже взялись за оружие. Двое мужчин невдалеке и вовсе поднялись, вроде бы собираясь уходить. ДозирЭ сразу почувствовал в них уверенных в себе поединщиков и понял, что они приготовились встать у него на пути.
— Так это засада?! — довольно спокойно поинтересовался он у Сюркуфа, принимая прежнее непринужденное положение.
— Ну можно, наверное, сказать и так… А что делать, если ты иначе не понимаешь? — отвечал тот.
Незнакомец в капюшоне тем временем постоял немного в дверном проеме, видимо, оценивая обстановку. Убедившись, что ему ничего не угрожает, он медленно прошел вперед, мимо сосредоточенных посетителей, которые отнеслись к его появлению с явным почтением, и остановился у самого подиума, где трапезничали Вишневые. К нему подлетел слуга, незнакомец сбросил с головы капюшон и скинул с плеч плащ ему на руки. Перед ДозирЭ предстал главный десятник Белой либеры, дорманец Одрин.
— Гаронны! — с чувством выругался ДозирЭ. — Как я сразу не догадался!
— Увы, мой друг, это я! — с улыбкой вздохнул дорманец.
Одрин без приглашения подсел к столу, двумя пальцами взял поросячью ногу, оглядел ее со всех сторон и вожделенно понюхал.
— Какое чудесное лакомство! Если когда-нибудь мне доведется вернуться в Дорму, я обязательно поставлю на самом людном перекрестке трапезную, где будут готовить только вот таких изумительных молочных поросят. Этого вполне достаточно, чтобы угодить вкусу самого привередливого путника…
Несмотря на свои слова, он равнодушно бросил ногу обратно в блюдо и вытер жирные пальцы широким листком бархатицы.
— А я слышал, что в Дорме считается постыдным, когда высокородные занимаются подобными делами, — поинтересовался Сюркуф.
— Это так. У нас не принято в отличие от авидронов, чтобы благородный муж строил кратемарьи или открывал лавки. Это удел алчных негоциантов, которых и на порог приличного жилища не пустят. Но с другой стороны, есть в этом какая-то несправедливость: грязные торговцы богатеют на глазах, а знатные люди всё больше и больше попадают в зависимость от них. Пора этому положить конец. И здесь пример Авидронии весьма поучителен. Взять хотя бы эту кратемарью. Ведь ранее она принадлежала, насколько мне известно, благородному эжину Идалу Безеликскому. Ведь так, ДозирЭ? И он не считал зазорным ею владеть и тратить драгоценное время на изучение денежных книг. А сегодня она вообще принадлежит Инфекту. Вот образец, достойный подражания! Может быть, именно в этом суть беспримерного процветания Авидронии. А?
Сюркуф, соглашаясь, кивнул, а ДозирЭ нахмурился и исподлобья глянул на дорманца.
— О, какой горячий взгляд! — улыбнулся Одрин. — Ты, ДозирЭ, уже опытный муж, твои героические поступки известны всей Грономфе, и все-таки тебе еще порой так недостает настоящего боевого хладнокровия. Видимо, тебе никак не удается сладить с рабской кровью предков, которая течет в твоих жилах… Ну что, ты подумал над моими словами?
— Мне не о чем думать! — ответил ДозирЭ.
— Как? А ребенок, зачатый Инфектом?
— Я же тебе сказал: это мой ребенок!
Одрин скривил тонкие губы и красноречиво посмотрел на Сюркуфа:
— Я говорил — с ним бесполезно разговаривать!
— Подожди! — отвечал тот. — ДозирЭ! Стоит ли тебе упорствовать? Твоя жизнь и так висит на волоске. Из-за своей настырности ты уже потерял самого близкого тебе человека…
— При чем здесь моя настырность? Маллы ничего не знали о ребенке! Они пришли, чтобы просто мне отомстить!
— А кто дал им надежных проводников?..
ДозирЭ в ярости прикусил губу. Он хотел встать, но две тяжелых руки легли на его плечи. Он оглянулся: сзади стояли двое рослых мужчин, один из которых держал в руке боевую цепь.
— Я убью тебя, Сюркуф!
— Я так не думаю!.. Послушай, ДозирЭ! Успокойся и внемли мне. Все знают, что появившийся на свет младенец — сын Алеклии! Есть «Обряд Аззира и Нуригеза», и никому не позволено нарушать эти священные законы. Ни тебе, ни даже… Инфекту. Ты думаешь, нам очень хочется этим заниматься? Ведь мы рискуем не меньше тебя! Но мы всего лишь ничтожные исполнители. За нами стоят самые могущественные мужи государства. Ты, наверное, слышал про «Братство Аззира и Нуригеза»? Именно члены этого братства следят за точным соблюдением всех законов.
— Зачем ты ему это рассказываешь? — недовольно остановил Сюркуфа Одрин. — Он не должен всего этого знать!
Сюркуф отмахнулся:
— Он всё равно приговорен. Кому он будет это рассказывать и когда он успеет это сделать?..
— Приговорен? — удивленно переспросил ДозирЭ.
— Ну да. И ты сам об этом знаешь, — отвечал Сюркуф. — Разве не ты давал слово Божественному погибнуть в бою? Или ты думал, что тебе, как обычно, всё сойдет с рук? Что тебя опять простят? Закроют глаза даже на то, что ты выкрал возлюбленную нашего правителя, да еще и поднял на него руку? Это невозможно оставить без отмщения… Или ты полагал, что только благодаря собственным талантам ты в считанные месяцы окончил Эврисаллу при Вишневых плащах? По указанию свыше мы стремились дать тебе возможность как можно скорее доказать Инфекту свою преданность. Мы придумывали для тебя самые сложные поручения, мы специально посылали тебя на верную смерть. Маллы, ларомы… Но ты никак не хотел умирать, видимо, совершенно забыв о данном обещании!.. Как это всё надоело! ДозирЭ здесь, ДозирЭ там… Нескончаемые подвиги… Иной раз казалось, что ты — не один обычный человек, а целая партикула наглых надоедливых выскочек.
ДозирЭ угрюмо спросил:
— Так, значит, всё это было только для того, чтобы меня погубить? Бредерой, Дэвастас?
— Ну конечно! А ты так ничего и не понял? Никому и в голову не могло прийти, что ты сможешь справиться с этими совершенно неисполнимыми заданиями… Ну хорошо, теперь ты еще вляпался в эту смертельно опасную историю с ребенком вместе со своей распрекрасной люцеей! Ты потерял ее, а скоро лишишься и собственной головы!.. Ах, ты ведь, наверное, так ее любил! — Казалось, Сюркуф разделяет горечь утраты. — Знаешь, что? Пожалуй, если ты сегодня же отдашь нам ребенка, я попробую для тебя кое-что сделать… Ты даже сам не знаешь, скольких всесильных врагов ты нажил, и как горячо они желают твоей смерти! Но… но, гаронны с тобой, — я дам тебе возможность бежать из Авидронии. Согласен? Ты нам ребенка — мы тебе жизнь!