Шербурские зонтики для «Адмирала Сенявина»
Шрифт:
– Ладно, если что, я еще свои поменяю, – прервал этот неиссякаемый поток красноречия мичман, тоже загоревшись идеей с сувенирными зонтиками. Ему надо было идти со своей группой в увольнение.
– Какой размер, – спросил он.
–Чего? – не понял Крайний. – А-аа, 49-й.
– Дак у них есть такие лапти? – засомневался зубодер.
– Что они, японцы, что ли? Найдешь! – сказал Крайний, по-ленински напутствуя своего «красного купца, посланца мира» с явным превалированием первой ипостаси, подталкивая мичмана к парадному трапу.
Сима понял, что его сокаютник что-то задумал или, точнее, «замутил», но его это особо не интересовало. Он думал о своем неизвестном пока будущем задании: почему его, еще не вполне оправившегося после злосчастной операции в Ляошане, перебросили самолетом в Восточно-Китайское море на уже шедший в Индийский океан «Сенявин»? И почему крейсер, не задерживаясь в Индийском океане, встретив там новый черноморский танкер-заправщик, прошел Суэц, Средиземное море, Гибралтар
Когда лодка, простояв под перископом в виду Порт-Артура лишние три часа, ушла без боевого пловца и сообщение о возможном его захвате положили на стол командующему ТОФ, и он с ужасом представлял, что по его вине могут возникнуть такие неприятности в советско-китайских отношениях, по сравнению с которыми события на острове Даманском будут мелкой браконьерской пальбой, Сима уже плыл в открытое море.
Его захватили, когда он «инспектировал» доки, пытаясь определить, насколько увеличились их габариты с тех времен, когда при Хрущеве они были переданы китайцам и попал в объектив подводной телекамеры, следившей за правильной фиксацией батапорта – ворот, запирающих док перед его осушением.
Как только брошенная наугад в воду граната оглушила его и, теряя сознание, он интуитивно всплыл, китайские пловцы схватили его и вытащили на свой катер. Вообще ему повезло дважды: в первый раз, когда он оглушенный и теряющий сознание инстинктивно вильнул моноластой, что вытолкнуло его на поверхность, и второй раз, когда китайцы успели его обнаружить и перехватить, прежде чем он успел уйти под воду, теперь уже навсегда. Сима очнулся лежащим на палубе катера – это был однотипный с нашим «Ярославцем», переоборудованный в водолазный «ДайренДок». Когда-то их строили здесь по нашему проекту. Китайцы сняли с него акваланг, разрезали гидрокостюм. «Вот придурки, молнию, что ли, не нашли», – подумал с Сима, еще не соображая, что мягкий французский неопрен один черт порван в нескольких местах, когда его терануло при всплытии о стенку дока. Он с трудом соображал, видя перед собой лунообразное лицо, вообще-то с довольно правильными, по-своему симпатичными чертами с редкими усиками над верхней губой. Китаец что-то верещал, жестикулируя и хлопая Симу по лицу, пытаясь оживить. Подошли еще два пловца, одетые в такой же неопрен, как и он: они даже чем-то походили на парня из его команды Тунгусова из каких-то северных народностей. Кажется ненец, мучительно соображал Сима, вновь закрывая глаза. Подошедший офицер приказал своим водолазам посадить этого, скорее всего, диверсанта в кормовой барокамерный отсек, на всякий случай предварительно связав: он ждал переводчика. Туда бросили и вещдоки – порезанный гидрокостюм, акваланг с неиспользованным баллоном и моноласту. Сима окончательно пришел в себя ближе к вечеру. Он сумел развязаться и ухитрился пролезть в 350-миллиметровый стандартный иллюминатор, на его счастье на нем отсутствовала броняшка, задраивающая его при разбитом стекле. Хоть и ободрав чуть ли не до костей плечи и лопатки, он все же пролез в него, предварительно выбросив моноласту, и плыл в открытое море всю ночь, а к часам шести утра уже почти в бессознательном состоянии его нашел обеспечивающий операцию рыболовецкий сейнер, оставленный в принципе так, на всякий случай. Утром, он так же, как и подводная лодка, тоже должен был уйти восвояси. Узнав, кому Тихоокеанский флот обязан чудесным избавлением от международного скандала, командующий хотел представить Симу к награждению орденом Красной Звезды, но так как боевое задание все же выполнено не было, ограничился благодарностью в приказе по флоту. События в мировой политике в этот момент закрутились с некой калейдоскопической быстротой. Советско-китайское противостояние, достигшее апогея, вскоре после того как китайская пехота, попытавшаяся под прикрытием громадного стада скота перейти границу в Синзянь-уйгурском автономном округе была иссечена в кровавое месиво «летающими тарелками» по слухам спустившимися с неба, и особенно после того, как их танковые колонны, направлявшиеся на Семипалатинск, потеряли 64 экипажа сварившихся заживо внутри машин, постепенно сошло на нет . Последняя в этой цепи попытка китайских боевых пловцов атаковать советские военно-морские базы в Славянке, на острове Русском и во Владивостоке была тоже неудачной – их уничтожил спецназ ГРУ ТОФ. Поэтому уже готовые к броску на Пекин из монгольских степей советские танковые части благополучно вернулись домой. Какое-то время еще велась взаимная пропагандистская риторика, но и она постепенно стихла. К этому времени выяснилось, что одна из составляющих ядерной триады Советского Союза – морская, находится под серьезной угрозой. Поэтому при планировании одной весьма щекотливой, с точки зрения международного права операции сразу трех флотов, командующий ТОФ вспомнил об этом «китайце», как назвал его, вызывая командира спецназа ГРУ, и приказал доставить его на «Сенявин», обеспечив условия скорейшего излечения на борту крейсера в условиях похода.
Сима пошел в свою каюту, ему предстояли процедуры, за неукоснительным выполнением которых следил сам начальник медчасти крейсера, капитан третьего ранга Ветров, которому передали приказ командующего флотом поставить «китайца» на ноги до окончания первой фазы похода – захода во Францию.
Доктор Крайний уже кипятил шприц, готовя внутривенное, на сегодня он решил ограничиться глюкозой. Он любовно посматривал на вновь отутюженные белые парадные брюки и висящий над койкой на плечиках парадный китель.
– Ну-с-с, Александр Алексеевич! Щас вас и кольнем. Только глюкозку, глюкозку, не волнуйтесь, даже таблетки сегодня не даю. По случаю праздника. Вы только плечико покажите, мне сдается, последний кусочек корочки снимем, чтобы вы продемонстрировали свою младенческую кожицу под ним.
Видя мрачное лицо Симы, док хотел предложить ему «шила», но, вспомнив, что весь его и не только его НЗ-спирт он поменял на парадную форму, вовремя прикусил язык. Сима нехотя расстегнул форменку, снял тельняшку и повернулся спиной к своему костоправу. Док хотя и был почти вдвое старше своего пациента, относился к нему уважительно, даже с долей, может и шутливого, юморного по-одесски, но подобострастия. Не о каждом старшине флота его командующий отдает хоть и устный, но все же личный приказ. Корочка на плече действительно отшелушилась, под ней проглядывал почти незаметный, чуть светлее остальной розоватой кожи рубец.
– Так, все, чуть-чуть спермацетового жирчика, облепихой обмажем и щадящую повязочку для закрепления кожички, – ворковал доктор Крайний, весьма довольный увиденным.
– Может не надо, док, я здоров абсолютно и шкура зажила, – Сима внезапно сделал на стуле стойку, выбросив почти до половины каюты ноги, чуть не опрокинув на пол при этом кювету со шприцами.
– Так, не гусарить, не гусарить, юноша, хоть вы и вправду потомок ахтырских гусар, но только здесь ваша эксцентричность неуместна, кожа еще тонкая, вдруг лопнет.
– Да не лопнет, док, давайте завязывать с мазями, уколами, я абсолютно здоров, все зажило, назначайте хоть какую комиссию, – Сима спрыгнул на пол со стула на руки и на них прошел по каюте, взбугрив мышцы под тонкой розоватой кожей на заживших плечах, потом потанцевал, перекидываясь с руки на руку, затем, ловко оттолкнувшись руками от палубы, вскочил на ноги. – Все, конец мучениям, ничего не лопается, – продемонстрировал он плечи доктору.
– Ну что же, так сегодня и доложим, пусть начмед решает.
– Да я сам уже все решил, ваш начмед мне по барабану.
– Да, Александр Алексеевич, вы продемонстрировали такие «две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед и два назад», что даже в моей красавице Одессе были бы первым танцором. Ну, гусар, определенно гусар!
– Ахтырский гусар, уважаемый, и даже мои «что надо» мне не мешают! – ухмыльнулся Сима.
Доктор рассмеялся и решил ограничиться таблетками аскорбинки.
– Тогда пару кисленьких на всякий случай, – подавая Симе желтоватые круглые таблетки. – Вот тебе, гусар, витамин Ц, чтобы была сила в яй…
– …це, – подсказал Сима, кидая драже в рот. – Готов к труду и обороне, – шутливо доложил он доктору.
– Скоро там праздничный обед?.. Что, команды нет?
– Нет, еще 15 минут.
У доктора Крайнего опять заныло сердце: «В чем идти на обед? Обычно командир корабля в кают-компанию входит последним и только после этого вестовые начинают разносить супницы с первым, да и ботинки можно спрятать под скатертью», – подумал он. Однако, вспомнив почти неестественно выпученные глаза капитана I ранга Вольского на утреннем построении, док решил не рисковать и надел повседневный черный китель, надеясь, что мичман Первелов сегодня принесет ему его… «белые ботинки».