Шербурские зонтики для «Адмирала Сенявина»
Шрифт:
Симу мысленные терзания дока не волновали, да он о них и не знал и даже не догадывался, он вышел в коридор, чтобы навести бархоткой глянец на свои черные короткие морпеховские сапожки, все же он обедал тоже в кают-компании и надо было выглядеть там достойно спецназовца.
Конечно-же, он не мог и предположить, что именно эти белые французские туфли, которые все же принесет этим вечером лейтенанту Крайнему мичман Первелов и которые наденет завтра доктор вместе со своим лелеянным белым костюмом, выменянным у капитан-лейтенанта Штанько за два литра спирта, принесут ему « немеркнущую в веках» славу как результат пристального внимания, и если быть точнее, особого расположения к нему, 20-летнему деревенскому украинскому хлопчику,
Сима вернулся в каюту и позвал дока.
– Тронулись, а то опять будем тянуться перед помпой, что опаздываем.
На крейсере существовал негласный регламент, что офицеры прибывали в кают-компанию по старшинству и младшие по званию были обязаны ждать старших, а не наоборот – порядок традиционный для Русского флота. Эту традицию требовал неукоснительно соблюдать как раз Вольский, морской офицер в пятом поколении, дед которого участвовал в Цусимском сражении.
Как раз, когда они подходили к кают-компании, по судовой трансляции прозвучало: «Команде обедать»! Правда, капитан II ранга Стеблов уже сидел за длинным обеденным столом и что-то сосредоточенно писал в своем талмуде – синей с клеенчатым переплетом тетради, в которой он обычно готовил приказы по кораблю. На этот раз сбор офицеров, которые не были на вахте и в увольнении на берег, прошел как никогда быстро. Быстрым шагом вошел командир корабля, но сразу садиться, как обычно, не стал.
– Товарищи офицеры! Завтра предстоит главный день нашего дружественного визита во Францию, очень напряженный и насыщенный. Мне только что наши французские коллеги передали план праздничных мероприятий. Нам оказана большая честь стоять в смотре кораблей сразу за авианосцем «Клемансо», за нами американский крейсер «Тикандерога» и английский фрегат «Белкап», ну и так далее. Торжественный смотр открывается обходом на катере командующего французским флотом, возможно, повторяю: возможно, прибудет президент Франции – это еще точно не решено, потому что он возвращается из зарубежного визита и прилетит в Париж поздно вечером. Но уже точно известно: к нам прибывает французская культурная делегация во главе с певицей Мирей Матье, можно сказать символом культуры Франции и восходящей французской звездой певцом Джо Дассеном. Завтра в 14.00, повторяю, в 14.00 должен состояться праздничный обед с гостями. Посему капитану II ранга Стеблову вместе с командирами боевых частей подготовить приказ по кораблю по завтрашнему регламенту и подать мне его на подпись не позднее 16.00, – закончил Вольский и, махнув рукой вестовым, застывшим у входа в кают-компанию, сел.
«Да, подтерли мы сопатки американцам», – подумал Сима. Офицеры негромко обсуждали сообщение командира корабля, обед уже и не казался праздничным, есть не хотелось: не каждый день можно видеть знаменитую французскую певицу, которая и в Москву-то приезжает раз в пять лет.
– И чего это французы нас так выделяют? – спросил капитан-лейтенант Штанько замполита. – Алексей Петрович, вопрос-то политический.
Штанько вмазал перед обедом 100 граммов выменянного на свой костюм спирта, но для его комплекции в 110 килограммов это было практически незаметно. Капитан II ранга Стеблов неторопливо отставил тарелку и вытер рот белоснежным платком. Он, конечно, знал, об этом можно было догадаться по тону, с которым задавался вопрос, что капитан-лейтенант Штанько «вмазал», и что «вмазывает» он регулярно, но что можно сделать с капитан-лейтенантом БЧ-5, который, как у Высоцкого, никогда уже, разве что при увольнении в запас по достижению выслуги, не получит каптри, зато паротурбинную установку крейсера знает, как свои пять пальцев. Он вспомнил, как в Индийском океане крейсер попал в жесточайший, почти 12-бальный шторм и температура в котельном отделении достигала 50-55 градусов, пришлось делать двухчасовые вахты и все равно человек пять матросов получили тепловые удары. Один Штанько почти сутки, пока бушевала стихия, не вылезал наверх.
– А потому, Валерий Петрович, что французская внешняя политическая военная доктрина предусматривает так называемую «оборону по всем азимутам». Для них, что мы, что американцы – все равно.
– Ну все же, наверное, не совсем так, – вмешался командир корабля. – Мы для них поближе и поопаснее, поэтому с нами надо быть подружелюбнее.
– Вообще-то предыстория этого дружелюбия очень занятна, – продолжил Вольский, – несколько лет тому назад наш генеральный секретарь пригласил французского президента посмотреть запуск стратегической ракеты, которую на Западе называют «Сатана» – они привыкли себя накручивать даже в названиях чужого оружия. И когда потрясенный зрелищем старта французский президент спросил: «И эта ракета полетит на Париж?» – Брежнев ему дипломатично ответил: «Не эта, но такая же».
– То-то они в своих фильмах теперь только с инопланетянами воюют, – вспомнил командир БЧ-2 каптри Куницын. – Помните фильм, где «Клемансо» и «Фош» защищаются от какого-то инопланетного корабля». «Очень познавательный фильм для морского офицера», – ответил Вольский, вставая из-за стола. За ним потянулись остальные офицеры.
Вторая половина суток на корабле обещала стать как никогда напряженной и «адмиральский час» не предвиделся даже командующему походом контр-адмиралу Михайлову, который только что вызвал старших офицеров к себе.
– Так, бойцы, – командовал мичман Первелов своим матросам-первогодкам, за которыми был закреплен. – Вы, главное, достопримечательностями города наслаждайтесь, а не дамскими прелестями, они для вас все равно недоступны.
Однако его матросы, засмотревшиеся на противоположную сторону узкой улочки, по которой к порту спускалась стайка юных шербуржанок, вдруг резко строем перешли на печатный парадный шаг с поворотом голов на противоположную сторону, и в этот момент матрос Паньшин выкрикнул: «Вив ля Франс gool».
– Цыц, салаги, прикрикнул на ребят Первелов, но было поздно. С громким смехом француженки бросились через улицу к морякам и стали с ними знакомиться, причем матрос Паньшин проявил чудеса галантности и представлял своих товарищей прямо с мушкетерскими церемониями.
– А это наш главный – «коммандер» Первелов, – представил он мичмана. Ошеломленный вновь испеченный кап-лей хоть и понимал, что его вроде бы повысили в звании, но не представлял насколько. Лесть была хоть и грубая, но приятная, к тому же ему весьма приглянулась высокая черноглазая Жаннет.
– Дак ты че, шпрехаешь по-французски?
– Уи, – ответил Паньшин: два курса факультета романских языков МГИМО.
– А чего здесь-то, за «любовь к жене французского посла»?
– Да нет, – с долей грустной иронии ответил Паньшин, – «за банальную кабацкую драку».
И только тут наш новоиспеченный «коммандер» Первелов понял, что на этот раз всевышний, в которого он пока не очень верил, или может судьба, в которую он верил почти свято, в лице этого самого матроса Паньшина со знанием французского, подарила ему неплохой шанс достать эти знаменитые шербурские зонтики и через них, как сувенирное прикрытие выйти на белые парусиновые французские туфли 49 размера, чтобы спокойно пронести их через вахтенного. Однако матрос Паньшин его энтузиазма не разделил:
– Да что вы, товарищ мичман, какие шербурские зонтики? Фильм есть фильм, а зонтики есть зонтики. Есть японские зонтики – нормальные, есть китайские, совсем дерьмо, есть вьетнамские, говорят, ничего, но чтобы шербурские? Я, например, о них ничего не слышал, разрази меня гром.
– Ты мне вола не запрягай, – вскипел мичман, – мне человек культурный говорил, знающий, из Одессы-мамы. Давай, поспрашивай девчонок, они тебя быстро культурно подкуют, чтобы ты знал, что такое шербурские зонтики. Это самый клевый сувенир.