Шериф
Шрифт:
Тамбовцев встрепенулся.
— Да! Тетрадь, вы сказали? Не помните, что там было написано? Она… эта девушка… Она сказала, ЧТО там написано?
— Да… Кажется. Честно говоря, тогда я не придал этому большого значения. Дайте-ка вспомнить… Она сказала, что на обложке должна быть надпись: «История Горной Долины». А остальной текст — зашифрован.
— Зашифрован?! — хором воскликнули Тамбовцев с Шерифом. Они переглянулись.
— Откуда он мог узнать про тетрадь? — спросил Тамбовцев Шерифа: так, будто Пинта рядом не было.
— Похоже,
— Но я же предупреждал… В это трудно поверить… — пробовал объясниться Оскар.
— Продолжайте, коллега! Мы вас внимательно слушаем, — перебил Тамбовцев. — Может, еще что-нибудь вспомните? Насчет тетради?
— Насчет тетради? Пожалуй! Ммм… Мы не нашли ее. В Александрийской библиотеке ее не оказалось.
— Еще бы, — язвительно усмехнулся Шериф.
— Я помню… Лиза… — Пинт заметил, как Баженов поморщился. — Она сама мне так представилась. Я знаю ее как Лизу Воронцову, поэтому буду называть именно так.
— Хорошо, — согласился Шериф.
— Так вот, Лиза произнесла странные слова. Что-то вроде: «…у каждой загадки есть ответ. У этой загадки — плохой ответ…»
— Да уж. Хуже не бывает, — заметил Тамбовцев.
— Вы что, видели тетрадь? Сумели разгадать шифр? — удивился Пинт.
— Нет, шифр мы разгадать не сумели. И сама тетрадь куда-то исчезла. Но… — Тамбовцев понизил голос до шепота, — у этой загадки — действительно плохой ответ. Рассказывайте дальше, коллега. И, пожалуйста, не сомневайтесь: мы верим каждому вашему слову.
Пинт успокоился. Речь его потекла более плавно. Он рассказывал, а Баженов с Тамбовцевым внимательно вглядывались в разложенные перед ними фотографии. Тамбовцев слазил в сейф за очками, носить которые стеснялся, никто в Горной Долине, даже Шериф, не видел его в очках.
Тамбовцев несколько раз переворачивал фотографии и читал надписи на обороте — так, словно надеялся обнаружить там что-то новое.
Шериф, казалось, колебался. Наконец он решился, взял бумагу и ручку и, словно извиняясь, сказал Пинту:
— Док, не в службу, а в дружбу… Напиши, пожалуйста, то же самое, что и на фотографиях.
— Вы все-таки не верите, — с досадой сказал Пинт и принялся писать.
— Нет, поймите нас правильно. Не то чтобы мы не верим… — вмешался Тамбовцев. — Наоборот. Мы хотим до конца избавиться от недоверия. — Он знал, как подсластить пилюлю.
Пинт написал: «Девятнадцатое августа. Горная Долина», «Будь осторожен. Угол Молодежной и Пятого» и «Доверься. ОПАСНОСТЬ».
Шериф долго сличал почерк, но не нашел в написании букв ничего даже отдаленно похожего.
Пинт продолжал рассказ.
— Значит, фотографии исчезли сами собой? Вместе с девушкой? — снова перебил его Тамбовцев.
— Да. Так и случилось.
— Угу. А спустя месяц первая фотография — снова сама собой — появилась у вас дома на зеркале?
— Да.
— А вторую вы обнаружили тоже на зеркале, но уже здесь, в домике для персонала?
— Да. Причем не просто в домике. Зеркало было завешено
— Нет, не год, уважаемый коллега! — поправил его Тамбовцев. — В домик никто не заходил уже года три. Три как минимум.
— Ну, тогда я не знаю… Естественно, увидев эту фотографию, я поспешил на угол Молодежной и Пятого, чтобы встретиться с Лизой. Чем вызвал еще большие подозрения у Шерифа. — Пинт усмехнулся. Шериф пожал плечами, мол, а чего ты еще хотел, док? — Лизу я не встретил. Но я разговаривал с девушкой, очень на нее похожей. Она… — Пинт пробовал подыскать нужное слово, но понял, что повтора ему не избежать, — очень странная, эта девушка. Она сказала, что знает меня. «Ты тот, кто читает ЗНАКИ». Понимаете? Это, — он протянул руку к фотографиям, — это — ЗНАКИ. И, я думаю, нужно ждать еще трех. Может быть, они что-то разъяснят.
— А может, и нет, — промурлыкал Тамбовцев. — По крайней мере, пока мало что понятно.
— Девушка еще сказала мне: «ОН уже здесь».
— Кто «ОН»? — напрягся Шериф.
— Не знаю. Она не объяснила. Но она тоже говорила про опасность.
— Хорошо. Что-нибудь еще, коллега? Вспомните хорошенько. — Тамбовцев был похож на доброго старого следователя: седой, круглый, на кончике носа — очки, сложенные руки лежат на столе, короткие толстые пальцы переплетены.
— Нет. Пожалуй, больше ничего. Я все рассказал. Я знаю, в это трудно поверить, но… Но это правда.
— Угу. Хорошо. — Тамбовцев повернулся к Шерифу. Тот подвинулся ближе. Казалось, они совсем забыли о Пинте. Тамбовцев что-то говорил вполголоса, Шериф так же тихо возражал. Или соглашался. Но чаще возражал.
Тамбовцев взял чистый лист бумаги, поделил его пополам длинной вертикальной линией и вносил какие-то пометки в правую и левую колонку.
Обсуждение длилось довольно долго, Пинт даже успел заскучать. За это время он выкурил две сигареты и полез в карман за третьей. Он понимал, что не должен мешать им принять решение. Оскар чувствовал, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд.
Наконец они обратили на него внимание.
Тамбовцев снял очки, задумчиво пожевал кончик одной из дужек. Лист он держал перед собой, на отлете.
— Вот что, уважаемый коллега! Давайте не будем размазывать манную кашу по белой тарелке. На это нет времени. Теперь нам, — он показал на себя и Шерифа, — более или менее понятны мотивы ваших поступков. Кое-что в вашем рассказе кажется — ммм! — не совсем правдоподобным… Это так. Но, к сожалению, проверить это нельзя. Можно лишь поверить. Или — не поверить. В общем, дело за малым. — Тамбовцев поднял вверх указательный палец, словно учитель, призывающий учеников успокоиться и слушать его внимательно. — Дело — за верой.