Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник)
Шрифт:
– Посмотрите вокруг! Видите ли вы хоть один каббалистический знак? А может, принц стреляет в каждую попавшуюся сову? Или усматривает в черной кошке, перебежавшей ему дорогу, предзнаменование столь зловещее, что не может говорить о нем без дрожи в голосе? Или вздыхает с облегчением, повстречав трубочиста? И уж не носит ли он под мундиром дюжину, а то и сотню амулетов? – Полковник понизил голос: – А ведь мог бы… Мне стало известно, что два его домочадца поклялись, если потребуется, убить его. Ежедневно мы в военном министерстве расшифровываем телеграммы самого что ни на есть компрометирующего характера. А на этой неделе к нам поступила
– Почему же тогда принц остается здесь? – спросил я недоверчиво. – Почему бы ему не упаковать свои сокровища и не уехать обратно в Кобург, чтобы быть полезным своей родине? Или отдаться модным развлечениям Вены, Лондона и Парижа?
Калчев улыбнулся:
– Да, действительно, он мог бы бросить якорь в любой гавани.
– И что же? – настаивал я.
– А вы знаете его любимую поговорку? – ответил Калчев вопросом на вопрос. – Лучше царствовать в аду, чем прислуживать на небесах.
Между тем принц делал нам знаки, стоя у сервировочного столика. Хрустальные, в форме тюльпана, стаканы с чаем и резные чаши с щербетом выдавали турецкое влияние. Принц похлопал Калчева по плечу и приобнял его. Глядя полковнику прямо в глаза, он дружелюбно произнес:
– Джентльмены, перед вами мой военный министр, мой дорогой и преданный товарищ. Он умеет сохранять присутствие духа в самой отчаянной ситуации. К тому же это человек дела: ради Болгарии он оставил Вену, город развлечений и удовольствий, куда под чужим обличьем устремляются даже олимпийские божества в поисках Гебы. Константин, словно римский центурион, день и ночь стоит на моей защите не смыкая глаз.
Кстати, если вы уже отдохнули после долгого путешествия, мы можем отправиться в путь завтра же утром. Дорога займет у нас несколько дней. Мы будем странствовать инкогнито. Конечно, путешествовать без кирасиров или отряда кавалерии небезопасно, но мы постараемся быть осторожными.
К счастью, доктор Уотсон, мы можем воспользоваться вашим армейским револьвером. Вы станете единственной преградой между мною и врагами, жаждущими моей смерти. Без вашей защиты моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
Как вам уже сообщил военный министр, за время моего недолгого правления меня уже пять раз пытались убить. Причем несколько попыток было предпринято царской охранкой, русской тайной полицией. Петр Рачковский, ее глава, питает к динамиту страсть, какую люди более здравомыслящие испытывают к опере.
Он замолчал и внимательно оглядел комнату.
– Теперь я знаю Рачковского лучше, чем улицы моей столицы или собственного полицмейстера. Я вижу этого русского повсюду. На каждом углу. В каждом закоулке. – Тут он добавил с самым зловещим выражением: – Наступит день, когда я устраню его со своего пути, и сделаю это на его же деньги и его же средствами. Очень скоро он сам и его царь испытают на себе все ужасы террора. Советую вам, господа, никогда не связываться с русской тайной полицией.
Глава восьмая,
в которой мы посещаем пещерные церкви
На следующий день, рано утром, мы покинули отель «Паначев» и прибыли во дворец. Принц спустился к нам навстречу по парадной Красной лестнице. В руках он держал замшевые перчатки с крагами, с шеи его свисали защитные очки. На голове красовалась белая меховая шапка с белым пером длиной больше фута. В петлицу принц воткнул цветок моей любимой мальмезонской гвоздики, бледно-розовой и очень ароматной. Огромный носовой платок из тончайшего шелка всех цветов радуги ниспадал каскадом из верхнего кармана. На крупных пальцах холеных рук сверкали перстни с дорогими камнями.
Белое перо на голове смотрелось так нелепо в сочетании с элегантными бриджами и аккуратными желтыми сапогами, что это даже тронуло меня. Мой товарищ окинул принца сардоническим взглядом. «И это называется ускользнуть из дворца незамеченным», – прокомментировал Холмс, намекая на страусиное перо.
Обменявшись приветствиями, мы отправились на конюшни, достаточно просторные для содержания целой сотни лошадей. Огромные двери распахнулись перед нами, и мы оказались в еще одном сказочном чертоге.
Это был самый настоящий гарем чистокровных автомобилей. Перед нами стояли шесть наисовременнейших машин, единственных во всей Софии. У каждой из этих красавиц был собственный водитель.
Сначала мы получили исчерпывающую информацию о «даймлере» с высокими амортизаторами, короткой рамой и пятилитровым двигателем. Затем обозрели «олдсмобиль» с движком мощностью в три лошадиные силы и изогнутой приборной панелью – именно он ожидал нас на берегу Дуная.
Потом нам рассказали о королевском «мерседесе», имеющем двигатель цеппелина и электрический привод. Салон этого автомобиля был спроектирован самим кайзером: шикарные дверцы красного дерева украшал цветочный орнамент – инкрустация из золота и слоновой кости. Дверная ручка со стороны водителя несла на себе профиль принца-регента, вырезанный из слоновой кости. На ручке с другой стороны было изображение его покойной жены.
Раз в неделю водители устраивали тренировочные заезды, как будто объезжали кобыл-трехлеток. Раскатывали по Стамбульской дороге до поместья принца во Вране или до его летней резиденции в Чамкории, которая находилась чуть дальше. Эта дорога, проложенная среди неприступных гор, была одной из двух или трех магистралей, более-менее подходящих для передвижения на машине.
Наш хозяин проговорил с ностальгической грустью:
– Как видите, даже здесь, на задворках Европы, автомобили оккупируют наши конюшни. Топливный бак заменил торбу с овсом. В прошлом месяце только я уволил четырех кучеров, двух конюхов и семерых помощников конюха. Глядишь, через двадцать лет Болгария останется без кавалерии. – Он пожал плечами. – Вымпелы, реющие на верхушках пик, лошади, которые храпят и вздергивают головы, сверкающие на солнце сабли… Скоро все эти лихие молодцы будут горбиться за баранкой машин, с жутким скрежетом срывающихся с места.
Против ожидания, для нашей поездки принц выбрал не самый шикарный в его коллекции автомобиль – рассчитанный на четырнадцать мест фургон марки «Лифу» с паровым котлом, расположенным между креслом водителя и пассажирскими сиденьями.
В задней части салона размещались сачки для ловли бабочек и морилки для насекомых. Сверху на багажнике слуга закрепил цветущие ветки яблони, которые ему передал садовник.
Затем на крышу фургона водрузили клеть с продуктами. Страсть принца к изысканным острым блюдам была очевидна. Среди прочих деликатесов мы обнаружили там рагу из дичи, соус шантильи, запеченную в горшочке свинину из Тура, вафельные шарики с миндалем. В дополнение к ним шел ящик кальвадоса урожая 1804 года.