Шерлок Холмс и его современники
Шрифт:
В то время было объявлено, что в Берлине доктор Кох открыл лекарство против туберкулеза. Это была сенсация номер один. Сегодня, когда туберкулез в "табели о рангах" опасных болезней отступил на какое-то сотое место, трудно понять, насколько ужасной эта болезнь казалась, да и была в пыльных городах Европы. Впрочем, вспомните, скольких писателей, поэтов, ученых погубила чахотка. Вспомните, какое место занимает туберкулез и смерть от него в произведениях литературы. Тогда, в конце прошлого века, туберкулез был страшнее, чем СПИД сегодня, и мнение о том, что человечество может вымереть именно от туберкулеза, было весьма широко распространено.
Отправляясь в Берлин, Конан Дойл как бы предчувствовал трагедию,
К достижениям Коха Конан Дойл отнесся сдержанно. Он стал свидетелем того, как, в надежде на чудодейственную вакцину, тысячи больных бросились в Берлин, умирая в поездах, в гостиницах, на пороге клиники. В статьях, которые Конан Дойл написал по приезде, он подчеркивал, что предстоит еще большая работа и нельзя надеяться на панацею. И в этом тоже было предвидение.
Там же, в Берлине, Конан Дойл вдруг понял, что он не хочет больше жить в Портсмуте и заниматься практикой. Все. Наступил кризис, перелом. Что угодно - только не продолжение восьмилетней каторги, одинаковых дней и одинаковых вечеров.
Потому, вернувшись из Берлина, Артур сказал Туи:
– Собирайся! Едем!
– Куда? Когда?
– Немедленно, сегодня, завтра. В Вену. Я намерен пройти там курс обучения глазной хирургии.
– Но дом, практика...
– Гори все голубым огнем! (Вольный перевод на русский, который позволил себе автор.)
И верная Туи сказала:
– Разумеется, дорогой. Завтра мы уезжаем в Вену.
Провожать доктора пришел весь город. Этого он сам не ожидал. Научное и литературное общество Портсмута устроило торжественное собрание по этому поводу, и председательствовал на нем доктор Ватсон, вовсе не обиженный тем, что угодил в детективную историю (впрочем, тогда он об этом мог еще и не подозревать). Затем собрались пациенты. Они принесли цветы и подарки... В общем, получилось все трогательно.
Месяцы в Вене он провел, слушая лекции и занимаясь у венских профессоров. И, хоть был ранее убежден, что с Шерлоком Холмсом покончено, но и в Вене, а потом в Лондоне, куда переехал, вернувшись с континента, продолжал писать небольшие рассказы о сыщике. За 1891 год их набралось шесть.
Когда Дойлы вернулись из Вены, Артур еще колебался - он заказал табличку "Глазной специалист" и намеревался повесить ее на двери. Но тут поступило выгодное предложение от весьма популярного журнала "Стренд". Журнал предложил за каждый рассказ платить автору по 35 фунтов, оставляя ему свободу затем печатать эти рассказы в сборниках.
Именно с шести рассказов, опубликованных в 1891 году в "Стренде", началась слава Шерлока Холмса и, разумеется, его создателя.
Первые две повести были напечатаны маленьким тиражом и не в самых популярных изданиях. Были они велики, и, честно говоря, их нельзя отнести к высшим достижениям эпопеи о Холмсе. Иное дело массовый журнал. И иное дело - короткий рассказ, который можно прочесть за вечер.
Первый из шести рассказов вызвал интерес, о нем говорили, его обсуждали. Второй был принят горячо: читатели как бы ознакомились с правилами игры. Они уже привыкли к паре Холмс - Ватсон, они уже запомнили, где и как живет Холмс, как он говорит... Третьего рассказа ждали так, как ждут сегодня продолжения телевизионного сериала. В редакцию посыпались письма: обнаружилось, что рассказы мистера Конан Дойла - самое популярное чтение в Англии. Издатели запустили в производство последний из имевшихся у них рассказов, который назывался "Человек с заячьей губой", и поняли, что подписка под угрозой. Если они не пообещают на будущий год продолжения серии, читатели будут возмущены, и результаты разочарования опасно даже предугадывать.
Редактор "Стренда" писал Конан Дойлу требовательные письма, а писателю было некогда отвечать: он был весь в новом историческом романе.
Артур написал обо всем матери. Что делать? Мать посоветовала продолжить серию - она сама подпала под обаяние Шерлока Холмса и оказалась страстной читательницей "Стренда". Тогда Конан Дойл сдался. В письме к матери в конце 1891 года он писал: "Я решился. Я напишу им сегодня письмо, что соглашусь, если они предложат мне по 50 фунтов за каждый рассказ, независимо от его длины". Последние слова он подчеркнул. И видно испугался собственной наглости. Потому что закончил такими словами: "Я очень зазнался, да?"
Пятьдесят фунтов в те дни были большими деньгами. Он столько в месяц зарабатывал врачебной практикой. Потому Артур был почти убежден, что теперь-то журнал от него отвяжется. Ответ из журнала был короток: "Сообщите, когда сможете прислать рукопись нового рассказа. Дело не терпит отлагательств. На ваши условия согласны".
Пришлось отложить роман. За неделю он написал два рассказа: "Голубой карбункул" и "Пестрая лента". Затем до конца года выполнил свое обещание еще шесть рассказов. Сам перечитал их и решил, что может получиться совсем неплохая книжка. Такой еще не было. Но что сделать, чтобы больше не возвращаться к Шерлоку Холмсу?
И вот тогда зимой 1891 года впервые у Конан Дойла возникла светлая идея, которой он тут же поделился с матерью: "Я решил угробить Холмса в последней из двенадцати новелл, так чтобы и следов от него не осталось. Он меня отвлекает от более серьезных дел".
От матери пришло ужжжасное письмо! "Ты никогда не посмеешь этого сделать!
– писала она.
– Ты не должен!" Она тут же предложила ему сюжет для следующего рассказа.
Так прошел еще один год. "Стренд" не унимался. К тому же в дом к Конан Дойлу переехали две его сестры, приходилось платить за обучение младшего брата. Подрастала Мэри-Луиза... Деньги проваливались как в пропасть. Но целый год Шерлок Холмс не заходил в кабинет к своему создателю. И когда журнал "Стренд" вновь прислал отчаянное письмо, Конан Дойл придумал, как отделаться от журнала. "Вы просите двенадцать рассказов?" - написал он.
– Пожалуйста. Я напишу их, но за тысячу фунтов".
Это была не просто наглость (как полагал Артур), это была несусветная, отчаянная наглость. Кто он такой, Райдер Хаггард, чтобы за двенадцать рассказов потребовать сумму, на которую можно было купить дом? Редактор в тот же день прислал телеграмму: условия мистера Конан Дойла принимаются.
Автору оставалось только развести руками. А издатели потирали руки. Конан Дойл и не подозревал, каким золотым дождем они с Шерлоком Холмсом осыпают своих благодетелей. Тут им детективное чутье изменило.
* * *
Соотнесение дат развития криминалистики с датами выхода в свет рассказов о Шерлоке Холмсе любопытно тем, что демонстрирует своевременность и даже определенную обязательность появления именно такого Шерлока Холмса, именно в Англии и именно во второй половине восьмидесятых годов.
Интерес к сыщикам, связанный психологически с ростом понимания того, что полиция должна и обязана надежно охранять частное имущество, вело к росту симпатий к полиции. Если еще в середине века полицейский был парией, в полицию шли лишь отбросы общества, то по мере организации общества, системы прав и обязанностей буржуазных демократий образ полицейского перестал быть отрицательным. Правда, как в рассказах Шерлока Холмса, так и, допустим, в многочисленных повестях и рассказах о Пинкертоне и его частном агентстве в США, деятельность героев зачастую противопоставляется деятельности государственной полиции. Но это скорее остаток прошлого, нежели взгляд, который будет господствовать в XX веке. Уже в первой половине нашего века именно сыщик из Скотленд-Ярда станет главным положительным героем детектива.