Шерлок Холмс: наука и техника
Шрифт:
Поразительные объемы времени и средств полицейских лабораторий были затрачены на поиски доказательств по случаям зоофилии, которые скорее подпадали под юрисдикцию организаций по предотвращению жестокого обращения с животными. Однако многочисленные исследования все же принесли определенную пользу, поскольку позволили установить различия между волосяным покровом человека и шерстью животных, о которых до этого времени ничего не было известно.
В средине XIX века было проведено исследование, посвященное отличиям между волосяным покровом человека и лошади, а в 1869 г. немецкий исследователь Эмиль Плафф опубликовал брошюру по сходной тематике. Ученые заметили, что обычно кутикулы звериной шерсти больше и расположены не столь систематично, как человеческие. В своих трудах Альфред Тейлор описывал, как определить наличие звериной
«Если исследуемый волос не человеческий, то какому животному он принадлежал?» — таким вопросом задается Чарльз Меймонт Тайди в книге «Судебная медицина» (1882). И чтобы дать ответ на собственный вопрос, он написал, что «считает удобным [точь-в-точь, как Холмс] иметь под рукой образцы шерсти различных животных для сравнения».
С усовершенствованием методик судебной медицины с помощью животных начали получать важную информацию о преступлениях. В 2003 г. агентство «Рейтер» сообщило, что тело мертвого белоголового какаду, найденного на месте убийства своего хозяина, содержало ключевую улику, указывающую на преступника. Клюв найденного попугая был мокрым от крови противника, которого атаковала пернатая птица (эта ситуация напоминает нам замечание Холмса в повести «Собака Баскервилей»: «А разве пособники дьявола не могут быть облечены в плоть и кровь?»).Анализ ДНК, полученной из окровавленного клюва, оказался достаточным доказательством, чтобы гарантировать пожизненное заключение убийце.
Но на самом деле наука не имеет своей силы до тех пор, пока мы не сможем забыть образы Бестии Эксмура, Собаки Мрака, Ревуна, Суррейской Пумы и Баргеста — легендарных Черных Собак, в сумерках поджидающих на перекрестках несчастливых путников.
Всякая всячина
Согласно обрядам мумифицирования в Египте первого бальзамировщика, делавшего на трупе первый надрез, которого называли «резчиком», ритуально проклинали и оттесняли от бальзамировочного стола остальные служители. Остаток церемонии проводился «солильщиком», которого изображали в черной маске собаки-Анубиса. Такое двойственное отношение к вскрытию человеческого тела предваряло неприятие рассечения людей, что веками ограничивало анатомические исследования.
Для защиты от ведьм британские крестьяне перед крыльцом своих домов часто зарывали в землю так называемые ведьмины бутылки. В бутылках была моча, шпильки, булавки и другой хлам, предназначенный для «защиты от ведьм». Этот обычай был перенесен и в Новую Англию.
В 1944 г., во время Второй мировой войны, в Центральном лондонском уголовном суде проходил процесс над Хеленой Дункан, обвиняемой в магии по закону, который не применялся уже более века. Хелена, родившаяся в 1887 г., проводила регулярные спиритические сеансы, и некоторые из ее предсказаний были настолько точными, что кто-то в военном министерстве вполне серьезно решил, что она каким-то образом узнает и раскроет дату предстоящей высадки в Нормандии. Ее признали виновной согласно закону о запрете колдовства 1735 г. и приговорили к девятимесячному заключению в Холлоувейской тюрьме. Закон о запрете колдовства был отменен лишь в 1951 г.
Глава 3
Красноречивые насекомые
«По одной капле воды… человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал».
В многочисленных историях о Шерлоке Холмсе часто встречаются необычные животные и экзотические насекомые. В «Пестрой ленте» кольцами извивается змея, в рассказе «Львиная грива» в засаде поджидает медуза, а призрак гигантского пса пугает окрестных жителей в повести «Собака Баскервилей». Но странные животные присутствуют в рассказах не только для того, чтобы внушать страх, — они являются фоном для описания научных методик исследования. Конан Дойль неоднократно описывает чудаковатых натуралистов-любителей, с воодушевлением вылавливающих объекты своих исследований для того, чтобы классифицировать их и их привычки.
Для усиления драматичности произведения писатель часто использует необычные мелочи, присущие научной атмосфере. В рассказе «Три Гарридеба» он так описывает обстановку в комнате ученого джентльмена:
Впрочем, общее впечатление создавалось приятное: чудак, конечно, но чудак симпатичный.
Комцата выглядела такой же оригинальной, как ее владелец. Она походила на миниатюрный музей. Большая, квадратная, а по стенам полки, шкафы и шкафчики, уставленные всевозможными предметами, имеющими отношение к геологии и анатомии. По бокам двери висели ящики с коллекциями мотыльков и бабочек. Посреди комнаты на широком столе лежала груда образцов различных горных пород, и из нее торчала высокая медная трубка мощного микроскопа.
Во времена Шерлока Холмса подобных ревностных поборников науки было много. XIX век — это период необыкновенного интереса к исследованиям мира природы. Конан Дойль, как и многие его современники, часто посещал лекции по этим предметам и был пленен идеями Чарльза Дарвина и его последователей.
В «Собаке Баскервилей» натуралист Степлтон, опрометчиво игнорирующий все опасности ненадежной почвы болота, описан так: «Мимо нас пролфпел маленький мотылек, и Степлтон с поразительной быстротой и ловкостью кинулся за ним в погоню».
Степлтон убежден, что данное насекомое — Cyclopides.Этот вид не встречается на болотах Англии, поэтому его отчаянная поспешность объяснима. Но Баскервильское болото, каким его описывал Конан Дойль, интересно другой особенностью — оно является пристанищем огромного числа восхитительных орхидей, произрастающих на его дикой и отталкивающей территории.
Упоминание орхидеи и мотылька в одной и той же истории должно было напомнить первым чйтателям этого произведения о странном предсказании, сделанном Чарльзом Дарвином тридцатью восемью годами ранее. Дарвин решительно верил в то, что насекомые и растения эволюционировали совместно и были взаимозависимыми. Наглядным примером соразвития является орхидея под названием Ангрекум полуторафутовый ( Angraecum sesquipedale), обнаруженная на Мадагаскаре и получившая поэтическое название «Звезда Мадагаскара» или «Рождественская звезда». Эта орхидея обладает необычной особенностью: ее бледный белый цветок формирует узкую «шахту» глубиной 40,5 см, на дне которой скапливается нектар. Дарвин выдвинул предположение о том, что где-то на Мадагаскаре должно существовать насекомое, бабочка или моль, с хоботком или носоподобной частью почти такой же длины, чтобы она могла добраться до дна «шахты» и таким образом опылить орхидею. Он обнародовал эту идею в 1862 г. в своей книге «Приспособления орхидей к оплодотворению посредством насекомых», где утверждал:
На Мадагаскаре должна водиться моль с хоботком, способным удлиняться до двадцати пяти или даже до тридцати сантиметров!.
Опыление будет происходить только в том случае, если какая- то огромная моль, с необычайно длинным хоботком, попытается осушить последнюю каплю нектара. Если бы подобные виды вдруг исчезли с Мадагаскара, то, очевидно, что и орхидеи исчезли бы вместе с ними.
Чарльз Дарвин умер в 1882 г., все еще веря в существование такой моли, несмотря на то, что ее так и не обнаружили. (Моль Xanthopan morgani praedicta(ксантопан Моргана) была открыта энтомологами лишь в 1903 г. — речь об этом пойдет далее в этой главе.) Его теорию многие считали забавной чушью, но это обоснование, полученное из крошечного свидетельства, было типично холмсовским.
Шерлок Холмс, каким его представляет Конан Дойль, требует внимательных наблюдений, точных фактов и тщательных рассуждений. Эта точка зрения в точности повторяет взгляд преданных натуралистов-любителей того времени. Коллекционирование, изучение и классификация насекомых и растений, а также систематические объяснения на основании накопленной таким способом информации оказали огромное влияние на развитие судебной медицины.
Натуралисты обнаружили существование более миллиона видов насекомых, которые, к тому же, были вездесущими. Несмотря на крошечный размер, они все равно оставляют свои следы в форме личинок или экссудатов, вторгаясь в дома, населяя сады и проникая даже в медицинские кабинеты, лаборатории и больницы. Очевидно, что эти маленькие существа часто присутствуют на месте преступлений. Может ли наука заставить этих безмолвных свидетелей давать показания?