Шерлок Холмс. Дыхание Бога
Шрифт:
— Да! — кричал он. — Вот он!.. Это мой мир!
Я понятия не имею, что за призрачные существа окружали Кроули, но видеть, какое удовольствие он получает в их обществе, было невыносимо. Последние несколько свидетелей произошедшего бежали с платформы, и мы с Холмсом имели возможность наблюдать картину из предполагаемого будущего Кроули: обезумевший деспот наслаждается страхом людей.
Холмс прошёл мимо Кроули, по пути задев его плечом, и забрался в кабину машиниста. Вскоре поезд дал задний ход, а Холмс спрыгнул обратно на платформу. Состав постепенно набрал скорость и, толкая перед
— Доедет до конечной станции, — проговорил Холмс, — а там эффектно остановится. Газ улетучится в пути.
— Нет!.. — закричал Кроули. — Вы не отнимете у меня моих прекрасных демонов!
Пронзительно взвыл ветер, и платформу заполнило Дыхание Бога. Оно закружило от стены к стене и сбило нас с ног. Холмс, Карнакки и я ползком пробирались к выходу.
— Я обрету мой мир! — не переставая кричал Кроули. — Я обрету!..
Холмс медленно поднялся на ноги и направился к нему. Ветер продолжал дуть всё с той же силой.
— Нет, — спокойно сказал мой друг, — не обретёте. Потому что наступает век перемен и человечество в этом столетии, как и во всех предыдущих, будет упрямо двигаться вперёд. У людей не останется времени на ваш тёмный мир с его страхами и предрассудками, с его богами гнева и демонами скорби, с его кровью, которой хватит, чтобы окрасить океаны. Человечество повернётся спиной к этому миру, забудет о нём. Людей увлечёт прекрасный яркий свет будущего. Оно перестанет в вас верить — в этом всё дело!
Холмс и Кроули теперь стояли лицом к лицу. Волосы последнего были гладко причёсаны, потому что для него ветер не дул.
— Вера, — произнёс Холмс. — Без неё вы ничто — просто человек, который кричит в темноту.
Ветер стих, и Кроули со слезами на глазах побрёл прочь. На другой стороне платформы показался Карсвелл, обалдевший от ветра и от крепкого удара, которым я встряхнул его тупой мозг. Кроули схватил его за руку и потянул за собой вглубь новой ветки метрополитена.
— Пойдёмте, — проговорил он. — Наше время ещё настанет! Они увидят, наше время ещё придёт!..
И они исчезли в тоннеле. Спустя несколько секунд оттуда эхом донёсся крик Кроули:
— Придёт наше время!.. Оно уже близко!
Послышался свист приближающегося поезда.
— Да, — добавил Холмс, — как девять сорок пять на Ватерлоо.
Из тоннеля долетели дикие вопли Кроули и Карсвелла. Мой друг посмотрел на меня:
— И это, как прогресс, не остановить.
Поезд затормозил у платформы, и Холмс с мрачной улыбкой пригласил нас с Карнакки следовать за ним.
— Мы заслужили хороший новогодний ужин!
На следующее утро пережитый кошмар вернулся в форме газетных отчётов о жертвах двух газовых атак. В результате взрыва на Оксфорд-стрит и панического бегства со станции «Бэнк» погибли тридцать девять человек, получивших физические увечья — в два раза больше, а число пострадавших психически просто нельзя назвать. Это, пожалуй, было самым тяжёлым последствием — людей заставили увидеть самое худшее, что они могли себе представить, и теперь им предстояло жить с этим дальше. А Джон Сайленс думал, что всё делалось во благо человечества! Воистину благими намерениями вымощена дорога в ад.
Нам троим не терпелось забыть обо всём за хорошим столом. Ничто так не обостряет аппетит, как близость смерти.
Мы сделали небольшую остановку в Скотленд-Ярде и снабдили слегка растерявшегося Грегсона сведениями, которыми он должен был располагать на тот момент.
На следующее утро Холмс был счастлив обсудить дело в деталях, но тогда он просто хотел оставить всё позади. А благодаря репутации, на которую мой друг так часто жаловался, временами он позволял себе самое возмутительное поведение.
В общем, мы удрали Б любимое заведение Холмса, небольшое бистро неподалёку от Мэйфейра.
— Да, это без преувеличения было дьявольское дело, — произнёс я, когда мы покончили с едой. — Я даже не могу приступить к его анализу.
— Сможете, — с улыбкой сказал Холмс. — Ещё один бокал вина, и начнёте.
— Послушайте, — Карнакки, несмотря на весь свой снобизм, остался доволен меню, — кто же, по-вашему, пытался меня застрелить?
— Сайленс, — ответил Холмс. — Ватсон слышал, как он рыдал в ту ночь: совесть мучила. Несомненно, Кроули решил, что ваше присутствие слишком усложняет ситуацию. Они встретились вскоре после того, как вы разошлись по своим комнатам. Думаю, это Сайленса вы оба видели на улице возле гостиницы.
— А я думал, что это вы, — сказал я.
— Вот почему вы отличный врач и посредственный детектив.
— Сайленс считал, что поступает правильно, — проговорил я. — Он действовал согласно своей вере.
— Как только ваша вера забирает жизнь хотя бы одного ни в чём не повинного человека, — возразил Холмс, — вы теряете право на любые оправдания. Закон существует для всех. Теперь эта троица выучила урок. Для неё — фатальный.
Но всё оказалось не совсем так. Если тело доктора Сайленса обнаружили там, где оно должно было быть, то есть в захваченном злоумышленниками поезде, то ни о Кроули, ни о Карсвелле этого не скажешь.
Первый объявился в Америке, нашёл пристанище в Нью-Йорке. Там он пытался вести номинальную жизнь писателя. Конечно, сыграли свою роль его непомерные амбиции. Холмс поклялся, что заставит этого человека ответить за все совершённые им преступления (хотя приемлемых доказательств у нас так и не было) и будет отслеживать все перемещения Кроули, чтобы в подходящий момент схватить его за руку. Вскоре стало ясно, что в этом нет необходимости. Кроули до сих пор надеется что-то изобрести, величая себя самым злобным человеком в мире, как его назвали в «Дейли экспресс» (справедливости ради замечу, что там раздают подобные эпитеты практически ежедневно). Тем не менее Кроули — отыгранная пешка. Его боготворят те, кто всегда склонен кого-то боготворить, и боятся те, кого легко испугать. Верит ли он сам? Нет. Большинство воспринимает его как обыкновенного скандалиста и мошенника. Я бы не стал спорить с такой характеристикой. В ту жуткую ночь, на пороге нового века, он поставил перед собой недостижимые цели. Но в грядущем столетии он оказался не нужен, и уж конечно, он не входил в число тех, кто мог бы заинтересовать Холмса.