Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Конан Дойль Артур

– Стреляйте, если он подымет руку, – спокойно проговорил Холмс.

В это время мы были уже совсем близко от нашей цели. Я как теперь вижу этих двух людей – белого с широко расставленными ногами, посылающего нам проклятия, и безобразного карлика с отвратительным лицом, скрежещущего крепкими желтыми зубами при виде нас и освещенного нашим фонарем.

Хорошо, что мы так ясно видели его. В то время, как мы смотрели на него, он вдруг выхватил из-под своего одеяния короткий, круглый кусок дерева, похожий на линейку, и приложил его к губам. Мы выстрелили одновременно. Он повернулся, всплеснул руками и со звуком, похожим на удушливый кашель, упал в реку. Я поймал

ядовитый, угрожающий взгляд его глаз среди белой пены воды. В то же мгновение белый налег так сильно на руль, что судно его направилось прямо к южному берегу, а мы пронеслись мимо его кормы в нескольких футах от него. Мы сейчас же повернули обратно, но «Аврора» была уже близко от берега. Местность была дикая и пустынная; луна освещала громадное болотистое пространство, с лужами стоячей воды и залежами гниющей растительности. Баркас с глухим шумом взлетел на грязный берег с высунувшимся носом и с кормой, наполнившейся водой. Беглец выскочил из судна, но его деревяшка сейчас же увязла во всю длину в илистой почве. Напрасно он боролся и извивался – он не в состоянии был сделать ни шагу ни взад, ни вперед. Он ревел от бешенства и яростно стучал по грязи другой ногой, но от этого усилия сосновая деревяшка только глубже уходила в болото. Когда мы подвели к нему баркас, незнакомец так глубоко ушел в ил и тину, что только набросив ему на плечи веревочную петлю, нам удалось вытащить его на берег, как какую-нибудь зловредную рыбу. Оба Смита, отец и сын, сидели, насупившись, на баркасе, но покорно перешли к нам, когда это было приказано им. «Аврору» мы взяли на буксир и привязали к корме нашего баркаса. На палубе стоял солидный железный ящик индийской работы. Несомненно, в нем хранился злополучный клад Шольто. Ящик был достаточно тяжел, и мы бережно перенесли его в нашу маленькую каюту. Мы стали медленно подыматься вверх по реке, наводя фонарь во все стороны, но дикаря и следа не было. Где-то там, в темной тине, на дне Темзы, лежат кости этого странного гостя наших берегов.

– Взгляните сюда, – сказал Холмс, указывая на деревянный решетчатый люк. – Мы еле поспели с нашими пистолетами. – Действительно, как раз за нами торчала одна из хорошо знакомых нам убийственных стрел. Должно быть, она пролетела между нами в ту минуту, как мы выстрелили. Холмс улыбнулся и равнодушно пожал плечами, но, сознаюсь, у меня замерло сердце при мысли об ужасной смерти, прошедшей так близко от нас.

Глава XI. Клад в Агре

Наш пленник сидел у нас в каюте напротив железного ящика, которого он так добивался, и ради которого так много сделал. Это был загорелый малый с беспокойными глазами с целой сетью линий и морщин на темном лице, говорившем о тяжелой жизни на открытом воздухе. Его заросший подбородок резко выдавался вперед, указывая, что этого человека нелегко заставить отказаться от раз принятого намерения. Ему могло быть около пятидесяти лет, так как в густых черных волосах виднелась сильная седина. Лицо в спокойном состоянии было скорее приятно, но в гневе нахмуренные брови и упрямый подбородок придавали ему, как мне уже довелось видеть, страшное выражение. Теперь он сидел с закованными в кандалы руками, с опущенной на грудь головой, смотря своими зоркими блестящими глазами на ящик – цель и объяснение всех его желаний и действий. Мне казалось, что на его суровом, сдержанном лице выражалась скорее печаль, чем гнев. Один раз он взглянул на меня, и что-то вроде иронии мелькнуло в его взгляде.

– Ну, Джонатан Смолль, – сказал Холмс, закуривая сигару, – сожалею, что дело дошло до этого.

– И я так же, сэр, – откровенно ответил он. – Не думаю, чтобы мне удалось выпутаться. Клянусь Библией, я не поднимал руки на мистера Шольто. Этот маленький адский пес Тонга бросил в него одну из своих проклятых стрел. Я не принимал никакого участия, сэр. Мне было жаль его, как родного. Я ударил чертенка веревкой, но дело было сделано, я ничего не мог поделать.

– Возьмите сигару, – сказал Холмс, – и выпейте-ка глоток из моей фляжки, так как вы очень промокли. Как могли вы ожидать, что такой слабый, маленький черный человечек может держать мистера Шольто, пока вы спускались по веревке!

– Вы знаете все, как будто сами были там, сэр. Правду сказать, я надеялся, что в комнате никого не будет. Я знал довольно хорошо обычаи дома, а в это время мистер Шольто обыкновенно отправлялся ужинать вниз. Я не стану делать тайны из этого дела. Лучшей защитой для меня будет чистая правда. Будь это старый майор, я пошел бы с легким сердцем на виселицу. Я так же задумался бы убить ножом, как выкурить эту сигару. Но чертовски тяжело, что придется болтаться из-за молодого Шольто, с которым у меня не было никакой ссоры.

– Вы находитесь под надзором мистера Этелни Джонса из Скотланд-Ярда. Он привезет вас ко мне на квартиру, и я попрошу вас рассказать всю правду, и тогда я надеюсь, что могу быть полезным вам. Мне кажется, я могу доказать, что этот яд действует так быстро, что покойный умер прежде, чем вы добрались до комнаты.

– Это правда, сэр. Никогда в жизни я не пугался так, как когда влез в окно и увидел его улыбающимся мне, опустив голову на плечо. Это страшно потрясло меня. Я чуть не убил Тонгу, да и убил бы, если б он не увернулся. Потому что он, по его словам, оставил дубину и несколько стрел, которые, вероятно, и помогли вам напасть на наш след, хотя я не понимаю, как вам удалось поймать нас. Я не чувствую злобы против вас. Но, право же, странно, – прибавил он с горькой улыбкой, – что я, имеющий полное право на полмиллиона, должен был провести одну половину жизни, строя волнорез на Андаманских островах, и другую, роя канавы для осушения почвы в Дартморе. Дурной был тот день, когда я в первый раз увидел купца Ахмета и узнал о кладе в Агре, который всегда приносил с собой проклятие своему владельцу. Ему он принес смерть, майору Шольто страх и угрызения совести, мне – рабство на всю жизнь.

В эту минуту Этелни Джонс просунул голову и плечи в крошечную каюту.

– Чисто семейное собрание, – заметил он. – Я думаю, не выпить ли глоток из этой фляжки, Холмс? Ну, я полагаю, мы можем взаимно поздравить друг друга. Жаль, что мы не взяли живьем того молодца, хотя нечего было делать. Нам еле удалось догнать их.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Холмс. – Но, конечно, я не знал, что у «Авроры» такой хороший ход.

– Смит говорит, что она – одно из самых быстроходных судов на реке, и что если бы у него был помощник, нам бы не догнать ее, – пояснил Этелни Джонс. – Он клянется, что ничего не знал о деле в Норвуде.

– Да, не знал! – крикнул наш пленник. – Я выбрал его баркас, потому что знал, что у него самый быстрый ход. Мы ничего не говорили ему, а только хорошо платили и обещали еще больше, если доберемся до нашего корабля «Эсмеральда», в Гревзэнде, отправляющегося в Бразилию.

– Ну, если он ничего не сделал дурного, то мы позаботимся, чтобы и с ним не произошло ничего дурного. Хотя мы быстро ловим, кого следует, но не торопимся осуждать.

Смешно было видеть, как самонадеянный Джонс напустил на себя важность по случаю поимки преступника. По легкой улыбке на лице Шерлока Холмса я увидел, что он не пропустил мимо ушей слов полицейского.

– Мы сейчас будем у Вокзального моста, – сказал Джонс, – и высадим вас вместе с кладом, доктор Ватсон. Нечего вам говорить, что я беру на себя большую ответственность. Это не вполне правильно, но договор есть договор. Однако я должен, по долгу службы, послать с вами полицейского, так как у вас такая драгоценная поклажа. Вы, конечно, поедете в кебе?

– Да.

– Как жаль, что нет ключа. Вам придется взломать ящик. Где ключ, мой милый?

– На дне реки, – кратко проговорил Смолль.

– Гм! Напрасно вы это сделали. И так у нас достаточно дела благодаря вам. Однако, доктор, я думаю, нечего предупреждать вас, чтобы вы были осторожны. Привезите ящик обратно на Бейкер-стрит. Вы найдете нас по дороге на станцию.

Меня высадили у вокзала, вместе с тяжелым железным ящиком и с толстым, добродушным полицейским инспектором.

Через четверть часа мы были у миссис Сесиль Форрестер. Служанка, казалось, удивилась такому позднему посетителю. Миссис Форрестер уехала в гости, объяснила она мне, и, вероятно, вернется очень поздно. Но мисс Морстэн была в гостиной, и потому я отправился в гостиную с ящиком в руках, оставив любезного инспектора в кебе.

Она сидела у открытого окна в платье из белой прозрачной материи с красной отделкой у ворота, рукавов и у пояса. Мягкий свет от лампы под абажуром падал на откинувшуюся в кресле фигуру, играл на ее милом, серьезном лице и окрашивал тусклым металлическим светом пряди густых волос. Одна белая рука безжизненно упала с кресла, и вся ее поза и фигура были полны меланхолии. При звуке моих шагов она вскочила с кресла, и яркий румянец удовольствия и удивления залил ее бледные щеки.

– Я слышала, как подъехал кеб, – сказала она, – и подумала, что, может быть, миссис Форрестер вернулась так рано, но никак не воображала, что это вы. Какие новости привезли вы мне?