Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1
Шрифт:
Сердце у меня упало.
– Это «К. К. К.» – ответил я.
Отец взглянул внутрь конверта.
– Верно! – вскрикнул он. – Вот эти буквы. А что написано наверху?
– «Положите бумаги на солнечные часы», – прочитал я из-за плеча отца.
– Какие бумаги? Какие солнечные часы? – спросил он.
– Солнечные часы в саду. Других нет, – ответил я. – А бумаги, должно быть, те, которые сжег дядя.
– Фу! – сказал отец, собравшись с духом. – Мы живем в цивилизованной стране и не можем допускать подобного рода чепухи. Откуда прислано это письмо?
– Из Данди, – ответил я,
– Какая-нибудь глупая шутка, – сказал отец. – Что мне за дело до каких-то бумаг и солнечных часов? Не стоит обращать внимания на такую чепуху.
– На вашем месте я заявил бы полиции, – заметил я.
– Чтобы там посмеялись надо мной? Ни за что.
– Так позвольте мне сделать это.
– Нет, я запрещаю тебе. Я не хочу подымать шума из-за таких пустяков.
Спорить дальше было напрасно, так как отец был очень упрямый человек, но сердце у меня ныло от предчувствия чего-то недоброго.
На третий день после получения письма отец отправился навестить своего старинного друга, майора Фрибоди, командующего одним из фортов на Портсдаун-Хилл. Я был рад, что он уехал, так как мне казалось, что там он подвергается меньшей опасности, чем дома. Оказалось, однако, что я ошибся. На второй день после его отъезда я получил телеграмму от майора, в которой он умолял меня приехать немедленно. Отец мой упал в одну из ям, которых очень много в той местности, и лежал без памяти с разбитым черепом. Я поспешил к нему, но он умер, не приходя в сознание. По-видимому, он возвращался в Фордхэм в сумерки. Так как он ехал по незнакомой ему местности, и яма не была огорожена, то суд признал, что смерть последовала от несчастного случая. Я тщательно исследовал все факты, но не мог найти ничего, что указывало бы на убийство. На теле отца не найдено никаких знаков насилия, вещи его были все в целости; на дороге не было никаких следов, не было замечено и появления посторонних личностей. И все же – как вы сами можете понять, – я был почти уверен, что отец попал в коварно расставленные сети.
При таких печальных условиях я вступил во владение моим поместьем. Отчего же я не отказался от него – спросите вы. Да потому, что был уверен, что обрушивающиеся на нас несчастия являются следствием какого-то поступка дяди, и что опасность угрожает нам, где бы мы ни жили.
Мой бедный отец умер в январе 1885 года, и с тех пор прошло два года восемь месяцев. В продолжение этого времени я счастливо жил в Хоршэме и начал надеяться, что проклятие снято с нашей семьи, исчезло с последним поколением. Однако я напрасно успокоился. Вчера утром меня постиг такой же удар, как и отца.
Молодой человек вынул из кармана жилета скомканный конверт и высыпал из него на стол пять сухих апельсинных зернышек.
– Вот конверт, – продолжал он. – Почтовый штемпель – «Лондон – восточное отделение». Внутри написано тоже, что в письме отца: «К. К. К.» и «Положите бумаги на солнечные часы».
– Что же вы сделали? – спросил Холмс.
– Ничего.
– Ничего?
– Сказать правду, – проговорил молодой человек, закрывая лицо тонкими белыми руками, – я почувствовал себя вполне беспомощным. Я очутился в положении кролика, к которому приближается змея. Мне кажется, что я во власти какого-то злого рока, и ничто не может спасти меня от него.
– Вот еще! – крикнул Шерлок Холмс. – Надо действовать, а не то вы пропали. Только энергичный образ действия может спасти вас. Теперь не время отчаиваться.
– Я заявил полиции.
– Ну?
– Меня выслушали, улыбаясь. Я уверен, что инспектор решил, будто письма не что иное, как шутка, а смерть моих родственников – случайность, как признал суд, не имеющая никакого отношения к этим письмам.
Холмс погрозил кому-то кулаком в воздухе.
– Невероятная глупость! – крикнул он.
– Впрочем, мне дали полицейского, который может остаться у меня дома.
– Он пришел теперь с вами?
– Нет. Ему приказано оставаться дома.
Холмс повторил свой угрожающий жест.
– Почему вы не пришли ко мне сразу?
– Я не знал. Только сегодня я рассказал майору Прендергасту о моем отчаянном положении, и он посоветовал мне обратиться к вам.
– С тех пор, как вы получили письмо, прошло уже два дня. Следовало начать действовать раньше. У вас нет никаких указаний, кроме этих писем, ничего, что могло бы помочь нам?
– Есть одна вещица, – сказал Джон Опеншоу.
Он порылся в кармане сюртука и, вынув оттуда кусочек полинялой синей бумаги, положил его на стол.
– Я помню, – продолжал он, – когда дядя сжег бумаги, я заметил, что не обгоревшие края бумаг, лежавших среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу комнаты дяди и думаю, что он случайно выпал и не попал в камин. Я думаю, что это страница из дневника. Почерк несомненно дядин.
Холмс подвинул лампу, и мы оба наклонились над листом, очевидно, вырванным из записной книжки.
Наверху была надпись: «Март, 1869», а внизу стояли следующие загадочные слова:
«4-го. Хадсон прибыл. Прежние убеждения.
7-го. Зернышки посланы Маккали, Парамору и Джону Свэйну из Сент-Августина.
9-го. Маккали устранился.
10-го. Джон Свэйн устранился.
12-го. Навестили Парамора. Все благополучно».
– Благодарю вас, – сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю. – А теперь вам нельзя терять ни одной секунды. Нам некогда даже поговорить о том, что вы рассказали мне. Отправляйтесь сейчас же домой и действуйте.
– Что я должен делать?
– Сделайте только одно немедленно. Положите бумагу, которую вы только что показали нам, в описанную вами медную шкатулку. Положите туда же записку, где скажете, что все остальные бумаги сожжены вашим дядей, и это единственная, оставшаяся целой. Надо написать так, чтобы слова внушили доверие. Сделав это, поставьте сейчас же шкатулку на солнечные часы. Вы понимаете?
– Да.
– В настоящую минуту не помышляйте о мести. Я думаю, что суд поможет нам в этом отношении, а теперь нам надо плести сеть, тогда как их сеть сплетена уже давно. Прежде всего, надо удалить угрожающую вам опасность, а потом уже открыть тайну и наказать виновных.