Шесть соток для Робинзона
Шрифт:
– Конечно, они же ему платят, ради денег негодяй про свой расизм забывает, – усмехнулась Лейла Ахатовна. – А вы попробуйте ему сказать, что дружите с людьми по фамилии Кац или Керимов, сразу его настоящую морду узреете.
Дверь захлопнулась, я побежала вниз. Жрачкин? По словам Вадима, его мать носила аристократическую фамилию Мирославская!
Конверт с деньгами обнаружился там, где указал хозяин. Я запихнула довольно толстую пачку в сумку, села за руль и позвонила Вадику. Но ответил не он, раздался грубый голос полицейского:
– Слушаю.
– Направляюсь
– Остановись у дома тринадцать на Воровской, – приказал служитель закона, – к тебе подойдут.
До указанного места мне удалось домчаться быстро. Едва тарантайка замерла у тротуара, как из полицейского автомобиля, припаркованного чуть поодаль, вышел здоровенный толстяк-сержант. Приблизившись, он постучал в боковое окно моей водительской двери, и я опустила стекло.
– Я ничего не нарушила. Здесь разрешена стоянка.
– Давай бабло! – гаркнул полицейский.
– Нет, – отказалась я, – за деньгами меня отправил Вадим, конверт я вручу только ему лично.
Сержант поднес к лицу рацию.
– Хочет мужика.
Из патрульной машины высунулся психолог и крикнул:
– Даша! Делай, что он говорит!
Я протянула пакет бегемотообразному стражу порядка. Дальнейшие события заняли секунды.
– Йес, – шепнул в переговорное устройство взяточник и пошел к своей тачке.
Спустя мгновение из нее вылез Вадик, а «Форд» стартовал и скрылся за поворотом. Сперанский, чуть пошатываясь, добрел до моей машины, плюхнулся на переднее сиденье и обхватил себя руками.
– Выглядишь плохо, – констатировала я. – Глаз заплыл, нос разбит, на подбородке ссадина. Может, заглянуть в травмпункт?
– Рули домой, – устало приказал Сперанский.
– Я сейчас тут не по работе, – напомнила я. – Ты просил выручить тебя, назвал меня другом, и я имею право знать о произошедшем. За что заплачено добрым полицейским?
– Неудобно говорить, – прохрипел Сперанский.
– Ничего, начинай, – сказала я.
– Домой! – гаркнул психолог.
Я демонстративно вытащила ключ из замка зажигания.
– Поскольку я привезла конверт со мздой, то желаю быть в курсе дела.
– Я пописал на забор, – с хорошо разыгранным смущением признался Вадик. – Очень захотелось в туалет, не смог утерпеть, но только пристроился – откуда ни возьмись появился патруль. Глупо вышло. Давай, заводи колымагу.
– Не знаю, как классифицировать твое незначительное прегрешение, является ли оно мелким хулиганством или нарушением общественного порядка, но за такое «преступление» наказание должно последовать не столь жестокое, – холодно сказала я. – Вероятно, штраф. Но значительно меньше той суммы, что попала сейчас в лапы сержанта.
– Ты заглядывала внутрь! – возмутился Вадик. – Не ожидал столь беспардонного хамства.
– Пакет я не открывала, – заверила я, – но толщина его говорит сама за себя. И еще деталь: мы
– Я просто шел мимо, – быстро сказал Сперанский.
– И пописал на ограждение? – перебила я.
– Точно, – кивнул лжец.
– А где тут забор? – вкрадчиво поинтересовалась я… – Дома стоят впритык, между ними даже зазоров нет.
– Неверно выразился, я окропил подъезд, – заявил Вадим.
– Ладно, – вздохнула я, – на том и расстанемся. Вылезай.
– Почему? – заморгал Вадик.
– Поеду домой, уже поздно, – зевнула я.
– А со мной что? – забеспокоился Сперанский.
Я пожала плечами.
– Возьмешь такси.
– Денег нет, – сказал он.
– Отдал сержанту последние? – усмехнулась я. – Жадные полицейские выгребли даже то, что было в кошельке?
Вадим угрюмо отвернулся к окну.
Я толкнула его в спину.
– Выходи.
Сперанский спросил:
– Мне что, идти пешком?
Я не дрогнула:
– К утру дотопаешь, прогулки полезны.
– Так друзья не поступают! – со слезами в голосе заныл Сперанский. – Мне плохо, ты обязана помочь!
– Рассказывай правду, – отчеканила я. – Разве по-товарищески втягивать человека в дело, связанное со взяткой полиции, и ничего не объяснить? А если нас снимала скрытая камера? Ответственность за вручение мзды пока никто не отменял!
Вадим обхватил руками колени.
– Я заглянул в гости к Стебункову. Даже десяти минут у него не пробыл, подъехал патруль и меня задержал. Меня избили! Пусть скажут спасибо, что я не собираюсь жаловаться на них. И никаких камер здесь нет, можешь не бояться.
– Очень странно! – вздохнула я. – Человек явился в гости, а его хватает полиция. Лупит, тащит в казенный автомобиль. Как отреагировал Иван Гаврилович? Почему не возмутился, не прекратил безобразие? Неужели он молча наблюдал за произволом? Ведь это не простой обыватель, а олигарх со связями.
– Бизнесмена нет в Москве, – промямлил Вадик, – он сейчас где-то за границей.
– Ой, верно! – сказала я. – Помнится, экономка нам говорила об отъезде хозяина. А вчера по телику сообщали, что Виктория Николаевна умерла. Охранник Михаил бросил работу – испугался заразы и удрал. Кто же остался в роскошных апартаментах? Горничная. Очень приятная девушка. Она еще принесла нам минеральной воды.
На секунду передо мной промелькнула сцена. Вот домработница Алена приносит на подносе бутылку и стакан. Виктория Николаевна с каким-то странным выражением смотрит на минералку. Что-то ее удивило или насторожило. Или, может, она осталась недовольна выучкой горничной? В квартиру вошли трое, а хрустальный стакан на подносе был один. Виктория Николаевна не стала делать при нас замечание неумехе, небось выдала ей по полной программе после нашего ухода…