Шесть степеней свободы
Шрифт:
А что касается НКВД, кое-какие трения иногда возникали, из-за «режима», но дел у них было выше крыши и без нас. После не слишком удачного пуска, в научные вопросы они соваться перестали. Скорее всего, сам Сталин хотел убедиться, что это возможно, ведь речь шла об огромных вложениях. И где-то в душе у него сомнения оставались.
К лету 1944 года у нас был готов первый БР-1, свинцово-висмутовый реактор на быстрых нейтронах, собранный по петлевой схеме с шестью картриджами, зонами воспроизводства. Маленький, всего 0,1 Мегаватта мощностью. Американцы сделали подобный в 1946 году, еще меньшей мощности, почти в 30 раз, но использовали ртуть в качестве теплоносителя. Мы себе такую роскошь позволить не могли, ртуть очень коварный элемент. Помня о судьбе БР-2, который практически растворился в течение года в Обнинске, я героически отверг этот вариант, а он предлагался
– Есть сведения, что через неделю англо-американцы высадятся во Франции.
Несмотря на все наши усилия: разгром армий группы «Центр», выход к берегам Балтики и взятие Мемеля, освобождение Норвегии, вывод из войны Румынии и Финляндии, мы только-только подошли к границам рейха. А предстояло его взять! Армия успела набраться опыта наступлений и теперь достаточно легко продвигалась вперед. Однако сопротивлялись гитлеровцы отчаянно.
– Что у вас с обещанными ракетами?
– Заканчиваем сборку первой серии.
– Я смотрю, что вы совершенно не торопитесь, товарищ Станкявичус. – ответил Сталин и повесил трубку. Ему, так же, как и мне, хотелось побыстрее поставить жирную точку под актом о капитуляции Германии. Спать мне приходилось только в самолетах, поехал на аэродром и улетел в Казань, к Березняку и Бондарюку, которых я объединил на 16-м заводе. Один занимался планером, второй двигателем. Туда же из Москвы мною был переброшен доктор Мстислав Келдыш, замечательный математик и механик. Он разрабатывал систему управления, с использованием новейших систем радионавигации. Освобождение Норвегии и Румынии дало возможность разместить там передатчики «Чайки», плюс «Чайка» могла использовать американский «Loran-C», что позволяло использовать четыре линии положения при вычислении места.
Утром 4-го июня мы встретились вчетвером у западных ангаров. НИИ-1 тогда собственных заводов не имел, завод же выпускал шесть моделей самолетов и был просто перегружен заказами. Мы же были «довеском», экспериментаторами. Да и испытывать ракету в этом районе нам, естественно, никто бы не разрешил. «Изделия» упакованы и погружены в вагоны. Четыре из них отправлены в Москву, остальные в Ахтубинск, куда мы и вылетели. Там севернее аэродрома есть артиллерийский полигон, где мы и отстрелялись. Первая ракета пошла на дальность, наблюдатели видели ее у Забурунного, это в 400 километрах. Двигатель еще работал, она ушла в сторону Каспийского моря. Ее так и не нашли. Вторую отправили по замкнутому маршруту на максимальной высоте и скорости. Она уверенно прошла по нему, появилась над полигоном, и ее перевели в пикирование. Упала в степи в нескольких километрах от командного пункта. Третьей отстрелялись по заброшенной кошаре, уже боевой ракетой. КБО составило 500 метров. Вполне неплохо, это ведь без применения головки самонаведения. И последний пуск был произведен по радиоконтрастной цели: отражателю, который установили на пустынном островке в море. Там попали точно. Собрав эти данные, понесли повинные головы в Кремль. Двое из четырех там еще никогда не были. Но Сталин в Кремле нас принимать не стал.
– Товарищ Сталин просил Вас подготовить осмотр изделия в Измайлово, на полигоне. – передал мне Поскребышев.
– Есть. В какое время.
– Завтра, в 11.30.
Отправив туда обоих конструкторов, мы с Мстиславом Всеволодовичем заехали в Серебряный Бор, за новостями, вопросы по нему могли последовать в любую минуту, затем разъехались по домам, чтобы утром быть на «Лобном месте». Сами мы были очень довольны испытаниями. Все прошло удивительно гладко, и ни один прибор нас не подвел.
Утром на полигоне собралась вся Ставка и большая часть заместителей Сталина, даже Жданов прилетел из Ленинграда. Мы расставили четыре ракеты и одну пусковую установку, все приборы управления. Кучу плакатов. Сталин прибыл точно в указанное время. Обычно он так рано не встает.
– Докладывайте, товарищ Станкявичус.
– Изделие Р-700, управляемая крылатая ракета с прямоточным воздушно-реактивным двигателем конструкции товарища Бондарюка. Сама конструкция изготовлена на заводе № 16 в КБ товарища Березняка. Предыдущую модель, образца 1940–1942 годов, пришлось полностью переделать, так как
– Товарищ Сталин, разрешите задать вопрос товарищу Станкявичусу? – подал голос маршал авиации Голованов.
– Спрашивайте, товарищ Голованов.
– Вес вашего изделия?
– Четыре двести.
– А возможность пустить ее с самолета имеется?
– Теоретически это возможно, но мы такую работу не проводили, иначе бы мы не успели показать ее сегодня. Там часть приборов из пусковой установки требуется установить на носитель.
– А что за приборы?
– Их шесть, для ввода расчетов маршрута, запуска гироскопов, ускорителей и тому подобного.
– Это не так сложно, товарищ адмирал. Для авиации дальнего действия это очень необходимая вещь!
– Вам больше подойдет радиоуправление, чем полет по маршруту. У вас точка старта неизвестна.
– Какова ее стоимость? – этот вопрос, само-собой, задал Вознесенский.
– Серийной стоимости мы еще не знаем. Эти пока золотые. Но это носитель ядерной бомбы. Он у нас есть, и позволяет не входить в зону ПВО.
– А какова ее точность? – это уже Сталин.
– Если чисто по счислению, то 10 километров, если по радиоконтрастной цели, то попадает точно с дистанции в 400–500 километров. Стреляли на такое расстояние по пассивному отражателю. Отражатель просто исчез. Если работает «Чайка», то полкилометра КБО без использования самонаведения. С наведением еще много чего предстоит сделать, чтобы уменьшить отклонение. Эти вопросы мы с товарищем Келдышем прорабатываем. Они – решаемы, но требуется время и наработки. Что касается цены, она даже дешевле самолета будет получаться. Двигатель прямоточный, без вращающихся частей, не считая насосов. Пока дорого стоят приборы управления, их серийного производства еще нет. Наладим, цены упадут.
– Что у вас по спецкомитету? Когда, самое главное.
– У меня пока ответа нет. Если расчеты верны, то через две недели накопим необходимое количество 239-го. Затем его требуется перевести в газ, разделить и восстановить.
– Медленно, очень медленно.
– Товарищ Сталин, на первом совещании говорилось о 50-м годе. Сейчас речь идет о конце сорок четвертого – начале сорок пятого. Носитель – лежит перед вами, мы его подготовили. И лодку заложили. Мы спим по два часа, да в самолетах. Самая сложная часть работы выполнена, процесс запущен, остановить его уже никому не удастся.
– Это может сделать товарищ Вознесенский. – пошутил Иосиф Виссарионович. – Но мы ему не дадим этой возможности. Через две недели, говорите? Проведите их в Рице, все четверо. Мне одному кажется, что они заслужили отдых и Государственную премию первой степени?
И протянул мне руку. Такой награды я еще не удостаивался. Березняк, правда, от поездки отказался. Не при всех, а чуть позже, изделия прибыли в Москву для государственных испытаний, плюс на него «насел» маршал Голованов, сразу, как только кортеж Сталина покинул полигон. Тот заявил, что включит это требование в программу.