Шестая книга судьбы
Шрифт:
Она усадила обоих на небольшой диванчик в своей комнате и, уходя, предупредила, что через сорок минут все будут ужинать.
— А мы с Эрной позавчера вспоминали тебя, Мартин, — сказала Мари после некоторого молчания.
— Я знаю.
— А ты вспоминал меня?
— Да, ведь я писал тебе письма.
— Всего три за все это время.
Мартин испытывал неловкость. Он знал, что нравится Мари, что, вероятно, она его даже любит, но не мог, как некоторые, говорить восторженные слова и сыпать нежностями, если не испытывал соответствующих чувств. Он хотел увидеться с Мари как-нибудь просто. Зайти к ней домой или повстречать ее на улице. «Привет!» — «Привет!» — «Как дела? Пойдем в кино». А сейчас,
С Мари его связывало совместно проведенное детство. Одно время она даже очень ему нравилась, но потом это прошло. Год назад, когда он уезжал в Траунштейн и она рано утром пришла на вокзал, он был тронут. Вероятно, наговорил лишнего. Но его можно понять — он прощался с домом и сам готов был тогда заплакать от нахлынувших чувств. Пообещал писать и потом сдержал слово. Но в письмах обращался к ней как к другу детства. Не более того.
Конечно, можно было, если хорошенько постараться, стать нежным Ромео на эти несколько дней. Но это же обман. И что потом? Опять ее письма, отвечая на которые ему уже приходилось ломать голову, чтобы уклониться от чересчур прозрачных намеков на их будущие отношения.
Мартин встал и, засунув руки в карманы брюк, подошел к окну. Солнце уже садилось, находясь как раз за башнями Ратуши и Фрауенкирхи, отчего те казались темными и расплывчатыми. Нежно-розовый цвет царствовал в эти минуты на всем юго-западе.
Он повернулся к ней и улыбнулся.
— Если бы ты знала, как красив бывает закат, а особенно восход в горах, покрытых снегом.
Расценив это как приглашение, она облегченно вздохнула, подошла и, обняв за талию, положила голову к нему на грудь. Мартину ничего не оставалось, как вынуть руки из карманов и прикоснуться к ее плечам. В этот момент отворилась дверь, и Эрна, разыграв показное смущение от случайно увиденной сцены, позвала их к столу.
— Король в Тромсе! — сообщил Мартину лейтенант Морель, вызвав его как-то вечером условным сигналом. — Получена радиограмма: английский крейсер взял его позавчера вот здесь, возле Мольде, и, пройдя мимо нас, отвез прямо сюда. — Он ткнул в карту много севернее Нарвика.
Это случилось первого мая. Когда в рейхе отмечался Национальный день труда, король Хокон VII провозгласил северный городок Тромсе, лежащий почти на семидесятой широте, временной столицей Норвегии. А десятью днями раньше под Лиллехаммером произошло сражение между английскими Королевскими войсками и вермахтом, результатом которого через несколько дней стала эвакуация англичан из Ондалснеса и французов из Намсуса. К первому мая юг Норвегии почти полностью перешел под контроль немецкой армии, в то время как ее север готовился к продолжению сопротивления.
— Я так понимаю, наше задание отменяется? — спросил Мартин, не выказав ни малейшего разочарования.
— А вам, Вангер, я вижу, оно не очень-то было по душе? Впрочем, неважно. Пока нам приказано оставаться на местах. Всем группам. — Лейтенант откинулся на поросший мхом шершавый валун. — Они, вероятно, считают что мы здесь ходим в городской магазин за продуктами.
— Были бы деньги, можно было бы и сходить, — серьезно заметил Мартин.
Морель задумчиво посмотрел на унтер-офицера.
— Да деньги-то как раз есть. В моей полевой сумке несколько тысяч крон. Каждый командир группы получил некоторую сумму на непредвиденный случай. — Он усмехнулся. — Ссуда из
На следующий день в Сальтдаль со стороны железно-дорожной ветки вошли два человека. Один из них, с бородкой, какие носят скандинавские рыбаки, свободно говорил по-норвежски, другой был бы рад, да не мог. Его лицо, искаженное страданием, было перевязано теплым платком. Он нес в руке небольшую бутылочку, вероятно со спиртом или водкой, и изредка к ней прикладывался. За спинами у обоих висели пустые рюкзаки, а у того, который мучился зубами, еще и карабин с замотанным тряпкой затвором.
Они нашли первый продуктовый магазин, в котором продавались также патроны, порох, ножи, конская упряжь, керосин и многое другое. Тот, что с бородкой, переговорив с продавцом, подал ему список необходимых товаров и заранее расплатился После этого они начали складывать в рюкзаки солонину, консервы, хлеб, галеты и прочее в том же духе.
Операция удалась. Мартин, улыбаясь, наблюдал, как из рюкзаков выгружали продукты
— Сгущенное молоко! Шоколад! — восклицали солдаты. — В следующий раз нужно купить спиртного.
Морель снял все посты наблюдения, оставив лишь свой и Мартина. Всех остальных под командой Брантнера он разместил в нагромождении скал неподалеку. Так было больше шансов остаться незамеченными.
Они продолжали ходить в город и покупать продукты у ничего не подозревающих норвежцев. Правда, трюк с платком больше не повторяли. Это привлекло бы внимание. В поход за продуктами всегда отправлялся их проводник Фредрик, у которого в городке оказалось много знакомых. Он ходил в разные магазины и лавки, чтобы не вызвать подозрений количеством приобретаемого съестного. Фредрик был охотником (из-за этого его и взяли в проводники), и все это знали. Своего напарника он в случае чего должен был представить как знакомого шведа, плохо понимающего по-норвежски. До шведской границы здесь было не более тридцати километров.
Заодно Фредрик сообщал кое-какие новости, услышанные им в Сальтдале. В основном все разговоры вращались вокруг одной темы — ожидаемой высадки союзников и активизации действий норвежской армии под командованием некоего полковника Руге. При этом Мартин прекрасно знал, что заставляло Фредрика помогать им: вся его семья, состоящая вместе с родителями из шести человек, находилась в Нарвике под домашним арестом. В случае чего им грозила смерть.
Так прошло двадцать дней. Казалось, что про них позабыли. Сообщений, адресованных им — «спасателям из Граца», — не было. Прослушивая радиоэфир, они более или менее представляли себе обстановку не только в Норвегии, но и в Центральной Европе. Так они узнали, что десятого мая вермахт атаковал западных союзников в Бельгии и Франции. С одной стороны, это известие подействовало ободряюще, но, с другой — все понимали, что главные события теперь происходят там и командованию может быть просто не до них. Ко всему прочему энергетический запас батарей их радиостанции был на исходе, его остатки приходилось беречь. Купить же такие батарея в Сальтдале не представлялось возможным.
— Что ж, — сказал как-то Мартину лейтенант, — как только зеленая лампочка на нашей рации окончательно погаснет, я дам приказ возвращаться. А там пускай делают со мной, что хотят!
За прошедший месяц им ни разу не пришлось развести настоящий костер и просушить постоянно сырую одежду — сначала от пота, когда они были на марше, а потом от насыщенного влажным туманом и никогда не прогреваемого призрачным солнцем воздуха. Многие заболели. Общее настроение с каждым днем все более снижалось, особенно когда они видели, как очередной английский крейсер или группа эсминцев идут мимо них на север. Все говорило о том, что противник вот-вот начнет массированную высадку десанта.