Шестая Луна
Шрифт:
— На Пятую?
— Главное, не сбиться со счета.
— Возможно. Гляди-ка, Бадо, на этот раз изменилась вся геология! Наверное, эта Луна так и не перенесла один из самых сильных изначальных ударов, поэтому вид ее поверхности нам совершенно не известен.
Они добираются до люка. Бадо отдает свой поддон человеку в скафандре и на коленях вползает внутрь.
Человек закрывает люк и запирает его поворотом большого тяжелого колеса. На рукаве у него британский флаг, на груди нашивка с фамилией Теин.
Четверка в разных скафандрах застыла в шлюзе, дожидаясь, пока стихнет шипение заполняющего
На них, прямо на скафандры, обрушиваются струи воды. Уильямс приподнимает свой золотой щиток и смотрит на Бадо.
— Душ, — говорит она.
— Зачем?
— Чтобы смыть радиоактивность от ракетного выхлопа. — Она стряхивает воду со штанин и рукавов.
Бадо еще не видел на Луне такого количества воды. Она медленно падает вниз, но на лету собирается в крупные искрящиеся капли. Серо-черная лунная пыль уходит в стоки. Но много пыли остается в ткани штанин, навсегда перекрашенных в серый лунный цвет.
Когда вода высыхает, вся четверка переходит в третье, более просторное помещение с круглыми иллюминаторами в изогнутых стенах. Судя по всему, это помещение кольцом опоясывает носовую часть корабля.
Здесь собрались десятки людей: взрослые, дети, старики — все в простых хлопчатобумажных комбинезонах. Они расположились на жестких стальных койках и смотрят в иллюминаторы. При появлении новеньких они отрывают от иллюминаторов испуганные взгляды.
Человек по фамилии Теин откидывает щиток своего шлема. Щиток открывается наружу, как дверца.
Бадо снимает капюшон и начинает стаскивать шлем-аквариум. Он разнимает зажимы на шее и чувствует боль в ушах: в корабле более высокое давление, чем внутри скафандра.
Ему бьет в ноздри острый запах лунной пыли, отдающий дымком. Но еще сильнее другой запах — молочной рвоты: кого-то из детей стошнило.
Русский, уже снявший шлем, морщится.
— Ужасно… — бормочет он.
Обнажившей голову Уильямс можно дать лет сорок — примерно столько же, сколько самому Бадо. У нее умное суровое лицо, коротко стриженные светлые волосы.
Теин строит троих новичков в шеренгу.
— Добро пожаловать на «Прометей», — говорит он. — У нас еще найдутся свободные места.
У него слабый акцент, похожий на бостонский. В действительности это, конечно, британец. Видимо, выходец из южной Англии.
— Полагаю, вы последние. Пора улетать. До столкновения остается всего двенадцать часов.
Бадо тащит по полу свой нелепый поддон.
— Какое столкновение? — спрашивает он.
— С метеоритом, конечно! — отвечает Теин нетерпеливо. — Зачем еще мы стали бы эвакуировать колонии заодно с вами? Конечно, «Массолайт» подобрал большинство, но…
— «Массолайт»? — переспросила Уильямс.
— Переносчик массы, — устало поясняет Теин. — Мы очень торопились, поэтому не все прошло гладко. Но мы заранее знали, что не успеем вовремя переправить всех домой: ведь в больших колониях тысячи людей! «Массолайт» — это наилучшее, что мы могли придумать.
Они подходят к трем пустым койкам.
— Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если вы сядете, я покажу, как застегнуть привязные ремни, и расскажу о мерах
— А этот ваш «Массолайт» как-то связан с… — Уильямс не находит подходящих слов и в отчаянии смотрит на Бадо.
— С перемещением между параллельными мирами, — договаривает за нее Бадо.
— Никаких перемещений! — бросает Теин с раздражением. — Это всего лишь огрехи в конструкции. Мы пытаемся их устранить. Что-то вроде нелинейной квантовой утечки… А теперь садитесь. Нам пора стартовать.
Бадо снимает свой заплечный комплекс жизнеобеспечения, задвигает под койку шлем и поддон. Теин помогает им надеть поверх скафандров ремни. Труднее всего русскому космонавту: скафандр у него жесткий, как броня. Сам космонавт молод, ему не больше тридцати. Его мокрые волосы стоят дыбом, он недоверчиво смотрит на американцев из своей раковины.
В иллюминаторы хорошо видна поверхность Луны. Бадо отмечает про себя, что это по-прежнему Пятая Луна — гористая, изрезанная широкими извивающимися бороздами.
Он отвлекается на пассажиров корабля. Взрослые мало примечательны; некоторые сильно растолстели, но ножки и ручки у всех худые, как спички. Вот что бывает от длительного проживания на Луне с ее слабым тяготением!
Зато у детей — а они здесь всех возрастов, от младенцев на руках у матерей до подростков — очень необычный вид. Все они болезненно тощие, но весьма рослые. Те, кому не дашь больше семи-восьми лет, вымахали выше родителей.
Пассажиры, цепляясь за свои ремни, таращатся на Бадо с таким же любопытством, как он на них.
Раздается лязг, вой сирены. Корабль слегка дрожит, раскачивается.
Год за годом он следил за новостями, пытаясь определить, насколько происходящее расходится с реальностью его родного мира.
Холодной войне, казалось, не будет конца. В этом мире не было межконтинентальных ракет, но их с успехом заменяли армады бомбардировщиков, атомные подводные лодки и несметные армии, противостоявшие друг другу в Европе. Из-за отсутствия разведывательных спутников никто не знал толком, что замышляют русские и китайцы. По мнению Бадо, орбитальные спутники помогли бы избежать многих неприятностей. Сведения о действиях противника просачивались в газеты с опозданием во много месяцев, а то и лет. Китайцы сумели тайком произвести атомную бомбардировку Тибета, а Советы долго утюжили Афганистан.
Советский Союз оставался грозным, непроницаемым монолитом. Американцы поколение за поколением страдали коллективной паранойей: дружно учились своевременно эвакуироваться в бомбоубежища и всегда имели при себе йодные таблетки от радиации. Казалось, они навечно застряли в начале 60-х.
Проклятой войне в Индокитае не было видно конца. Дома о ней почти забыли, но она продолжала впитывать человеческие жизни и деньги, как кровавая губка.
В 1986 году Бадо заела тоска. Он представлял, как по другую сторону дрожащего экрана человек делает первые шаги по Марсу. Возможно даже, это его старый приятель Слейд или парень вроде Джона Янга. Да что там, это мог быть сам Бадо!