Шестая ступень
Шрифт:
Анатолий остановился у левого края платформы и стал ждать.
– Что там со стариком? – спросил Марк.
– Стоит расстроенный, – ответил Виктор. – Я подожду, пока вы с Толиком не уедете.
– Хорошо.
Когда показался поезд, Анатолий остался стоять возле машиниста. В пассажирских дверях образовалась небольшая давка, которая вскоре начала рассасываться.
– Ничего не пойму. – Марк подошел поближе и услышал, что в вагонах монотонно звучал голос, делающий объявление.
– Твою же мать! – не выдержал Марк. –
– В смысле? – спросил Борланд, садясь в машину.
– В прямом! Все выходят из вагонов, никто не заходит.
– Ну, это не значит, что поезд дальше не идет. Формально ты неправ. Он идет, только без пассажиров.
– Я тебя удивлю, – ошеломленно сказал Марк. – Он идет не только без пассажиров, но и без машиниста.
– Что?! – спросил Виктор. Он начинал кое-что понимать в происходящем.
– Поезд уже прибыл пустой. Анатолий сел в кабину машиниста. Один.
– Он зарезервировал состав, – проговорил Виктор. – Садись в поезд, Марк, быстро!
– Он меня заметит!
– Теперь уже плевать! Сядь, я потом объясню!
Когда двери начали закрываться, Марк бросился к ним и успел протиснуться. Двери защемили полы его куртки, и Марк дернул их, освобождаясь.
Динамики станции передали возмущенный голос дежурной, из которого Виктор не разобрал ни слова. Марк и вовсе не должен был ничего слышать – поезд двинулся с места и исчез в тоннеле.
Послышался голос Борланда:
– Куда мне ехать? Дальше вроде станция «Печатники»?
– Он не поедет на «Печатники», – сказал Виктор.
– Но там других станций нет.
– Он не поедет ни на какие станции. Поезд свернет на другую колею, о которой москвичи не знают.
– Но ты знаешь.
– Я не москвич. Слушай, езжай к «Печатникам» и жди указаний. Я разберусь со стариком.
Вытащив наушник, Виктор решительно подошел к Дмитрию Васильевичу. Тот все так же стоял у края платформы, понуро глядя в стенку перед собой.
– Вам помочь? – спросил детектив.
Старик встрепенулся и покачал головой.
– Нет, молодой человек, благодарю, – ответил он. – Я как-нибудь сам справлюсь.
– Справишься с чем, скотина? – прошипел детектив, хватая его за узкое плечо.
Дмитрий Васильевич попытался высвободиться, но Виктор резко дернул его к себе и добавил в ухо:
– Стой на месте, падла. Привет тебе от группы «Лиза».
– О, ты из ОРАКУЛа, – понял старик, ничуть не удивившись. – Долго же вы меня искали.
– Что поделаешь? Ты же спрятался.
– Нигде я не прятался. Левин знал, где меня искать.
– Левин? Ты про Анатолия? Расскажи мне, кто он такой, и, быть может, я оставлю тебе жизнь.
– А на кой мне такая жизнь? – спросил старик. – Зона забрала ее у меня, дав взамен лишь бумажки, которые вы называете деньгами. Я конченый человек.
– Ладно, пусть так. – Виктор сменил гнев на милость. – Иди со мной. С тобой хочет поговорить Алексей Вавилов. Помнишь
– Так он жив? Рад это слышать, очень рад…
– Пойдем со мной, – повторил Виктор.
– Не могу, – сказал Дмитрий Васильевич, глядя на табло, показывающее время до следующего состава. – Один поезд идет прямо, другой наоборот.
– О чем ты… – начал детектив, и его словно молнией ударило. Он отступил на шаг назад, чуть согнулся, громко и часто задышал. – Фальшивая нота, – проговорил он. – Поезд идет прямо, поезд идет наоборот…
– Что с тобой, сынок? – спросил старик. – Ты нездоров?
– Мелодия, которая открывала замок в твоем доме. Ты сам дал «Моне» ее услышать. Но прокрутил в обратную сторону. Потому одна из нот после двойного переворота стала фальшивой, ведь шестая ступень в мелодическом миноре при движении рисунка вниз по гамме меняется…
Виктор не договорил.
На лице Дмитрия Васильевича отразилось сильное облегчение.
– Ты прав, – сказал он. – Я не хотел открывать двери, но и мешать судьбе тоже не хотел. Когда ты сидишь в доме за шесть миллионов долларов, разменяв восьмой десяток, жизнь пройдена, а тебя взяли в оцепление люди с автоматами, то уже не думаешь о том, как выиграть. Ведь шторм нельзя победить, даже если разбить первую волну. Все, что мне осталось, – маленькая игра на прощание, короткая лебединая песня. Но я не могу сказать, сынок, что там было дальше, потому что не знаю. Артефакты посыпались в подвале где-то внизу, а меня к тому времени не было даже в кабинете. Я ушел в леса, сам, пешком, без помощи, чтобы в последний раз ощутить себя сталкером. Меня никто не заметил. Если бы заметили и выстрелили в спину, меня бы это устроило. Но я выбрался.
– Что было в пакете? – проговорил Виктор, стараясь прийти в себя.
Из тоннеля показались фары.
– Что было в пакете?! – повторил детектив. – Ответь мне, пожалуйста!
– Треугольник в круге, – сказал Дмитрий Васильевич. – Там были материалы на проект ЦАЯ, о котором не знает даже Каменский.
– Но что это?!
– Не надо тебе об этом знать, поверь мне, – ответил старик с неожиданной болью в голосе. – Я жалею, что не умер до того, как узнал о том, что ждет всех нас. Выпей как-нибудь за старого глупого сталкера. Меня звали Астма.
Виктор спохватился слишком поздно. Дмитрий Васильевич шагнул вперед и упал на рельсы перед поездом. Под рев гудка и скрежет тормозов детектив прикрыл глаза.
Он отошел на несколько шагов назад, затем повернулся и пересек станцию, подходя к противоположному краю платформы. Сзади него началось столпотворение. Виктору было тошно даже рядом стоять с людьми, которых привлекала смерть. Дрожащими пальцами он сунул наушник в ухо.
– Марк, Борланд, – произнес он. – Вы меня слышите?
– Я слышу, – сказал Борланд. – С Марком связи нет. Подъезжаю к «Печатникам».