Шестиклассники
Шрифт:
— Ну вот, прогулял… Двойка…
— А тут, по-моему, все ясно. Ты добровольно открылся мне. Значит, сам считаешь: поступил плохо. Из этого я делаю заключение: больше так поступать не хочешь. О чём же ещё говорить? Пробирать тебя? Вот и исправляйся.
— А в школе-то как? Таисия Николаевна записку ждёт…
— Ну, дорогой мой, ложь твою мы с папой прикрывать не будем. Стыдно признаваться перед классом, что солгал? Однако придётся. За ошибки всегда учись расплачиваться. Имей на это мужество.
И
Стасик понимал, что и вправду говорить больше не о чем — не пойдет же мама в школу объяснять, что он соврал. А обманывать учительницу он уже не сможет, и мама это знает. Поэтому теперь только от него самого зависит, как выйти из создавшегося положения.
С мыслью подойти к Таисии Николаевне и так же, как маме, честно признаться во всем Стасик пришел на следующий день в школу.
Но прежде чем он успел увидеть учительницу, его поймал на лестнице Галчонок.
— Записку притащил? — широко улыбаясь, спросил он.
— Нет, — ответил Стасик.
— Я тоже нет. Но на сегодня можешь быть спокоен. Таисия Николаевна меня уже спрашивала, и я сказал, что принесу завтра, а у тебя завтра в школу мать придёт.
— Как придёт? — не понял Стасик.
— Ну, так сказал я Таисии Николаевне!
— Ведь это же неправда!
— А что делать? Сознаваться, что прогуляли?
— Лучше сознаться…
— Попробуй только! Хочешь меня подвести?
— Всё равно раскроется.
— Когда ещё там! — отмахнулся Лёня. — А пока никто не знает. Думаешь, Таисии Николаевне только и дела о нашем прогуле помнить? Забудет, и всё уляжется!
Галчонок запутывал Стасика ещё сильнее. Конечно, новый его обман ни к чему хорошему не приведёт. Но невозможно было теперь подойти к учительнице — выдать товарища. Стасик в конце концов решил, что обо всём расскажет маме и попросит её в самом деле сходить в школу. А попадать в неприятные истории из-за Лёни надоело. И когда Лёня решил удрать с отрядного отчётно-выборного сбора, Стасик взбунтовался.
— Можешь один удирать! А меня оставь в покое!
— Ух ты, паинька! — засмеялся Галчонок. — Луна, звёзды!
Почему он вспомнил про луну и звёзды, о которых у них были мимолётные разговоры, неизвестно. Как бы там ни было, на уроках Стасик и Галкин сидели уже отодвинувшись друг от друга.
А на большой перемене к Стасику подошёл Шереметьев.
— Зря ты Галкину альбом делал, — заявил он. — Только время терял. Лучше бы свои рисунки закончил. Больше пользы.
— Какой пользы? — спросил Стасик.
— Так ведь рисуешь ты вон как здорово! На выставке-то первое бы место занял. А ему всё это ни к чему, — пренебрежительно махнул он рукой в сторону бегающего по коридору Галкина. — Он у нас всегда такой, отстающий.
Шереметьев только что на уроке истории на «отлично» отвечал у доски. И, слушая его сейчас, Стасик подумал, что на самом деле нет никакого интереса стараться для Галкина, гораздо лучше отвечать на уроках, как Шереметьев, с блеском, поражая всех своим красноречием.
Но Димке он ничего не сказал.
На отрядный сбор вместе с вожатым Володей пришла классная руководительница.
Ребята говорили, что первый сбор с Володей был скучным. Стасик видел, что и сейчас многие сидят с унылыми лицами, не ожидая хорошего.
А Володя, стройный, в лыжной курточке, на которой ярко выделялся новенький пионерский галстук, о чём-то переговаривался с учительницей и Геной Кузевановым. Все трое поглядывали в окно, качая головами. С утра стояла тёплая, солнечная погода, но с середины дня поднялся ветер, нагнал туч, заволок ими небо, ходуном заходили голые ветви тополей перед школой, и сразу сиротливо забились они, застучали в окна, просясь с холодного ветра в комнату.
— Пусть так! — произнёс, наконец, Володя громко, обращаясь к сидящим за партами пионерам. — Придется в зале. — И вдруг приказал: — Встать!
Этого никто не ожидал, поднялись кое-как, не очень охотно.
Откинув руку в сторону, Володя подал следующую команду:
— Построиться!
Это было уже что-то новое. Зашевелились быстрее, начали строиться по росту, как на физкультуру. Конечно, ребята сильно шумели и баловались, толкая друг друга. Но тут прозвучало строго и решительно:
— Равняйсь! Смирно!
Стало тихо. Тогда Володя скомандовал «Направо!», а потом — «Шагом марш!». И в ту же секунду, когда ребята сделали первый шаг, в коридоре заиграл баян. На всех лицах появились улыбки. Володя, тоже заулыбавшись, вывел отряд из класса, и все увидели высокого паренька с баяном в руках — Володиного товарища, десятиклассника Женю, который старательно наигрывал марш. Под музыку спустились вниз, в зал, где есть сцена и где всегда проходят уроки физкультуры. Сейчас зал был свободен.
Музыка смолкла. Володя приказал звеньевым выйти вперёд и отдать рапорт председателю совета отряда о том, сколько человек присутствует на сборе. Звеньевые, с непривычки путаясь, кое-как отрапортовали Гене Кузеванову. Особенно запинались девочки — Ляля Комарова и Маша Гусева. Лучше получилось у Димы Шереметьева, звеньевого первого звена. Потом от имени всего отряда отдал рапорт пионервожатому Гена Кузеванов. Володя поднял руку над головой, салютуя:
— Юные пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!