Шествие императрицы, или Ворота в Византию
Шрифт:
— Послать нешто к ним его превосходительство дежурного генерал-лейтенанта графа Чернышова, — не то спросила, не то утвердила Марья Саввишна. — Уж больно он говорлив да настойчив.
Екатерина на мгновенье задумалась.
— Пожалуй, ты права. Напишу-ка я записку. — Она торопливо присела к столу и начертала несколько строк.
— Да, ты на письме востра, государыня-матушка, — напиши так, чтоб их слеза прошибла.
— Вот, снеси к его сиятельству, и пусть тотчас едет. Я им тут написала, что каждый день промедления обходится казне в двенадцать тысяч рублей. Штат собран, люди который день ждут отъезда… Ну да граф знает, как все выразить.
— Двенадцать тыщ! — всплеснула руками Перекусихина. — Кто считал-то?
— Генерал-прокурор
— Всамделе? Эдакая прорва людей да лошадей! И все, прости Господи, жрать просят, — со своей обычной непосредственностью, за которую так любила ее Екатерина, отозвалась Марья Саввишна.
В самом деле, тысячи, десятки тысяч людей, лошадей, карет и возков ждали сигнала к шествию. К шествию государыни императрицы Екатерины Великой во главе многочисленной свиты в новоприобретенные области Российской империи, в прекрасную Тавриду. А сигнала все не было.
3
Князь Вяземский Александр Алексеевич (1727–1793) — доверенное лицо Екатерины II. С 1764 г. генерал-прокурор Сената.
Причина замедления была ведома считанным людям из ближайшего окружения. Ее императорское величество возжелало, дабы ее сопровождали внуки — десятилетний Александр [4] и восьмилетний Константин [5] .
Нет, это была вовсе не прихоть. Им, а особенно Константину, предназначалось великое будущее. Дитя вкушало молоко кормилицы-гречанки, учителя и наставники-греки окружали его с младенческой поры, дабы вошло и проросло в нем семя высокое. Ибо с малолетства сияла над ним корона императора Византии. Той Византии, которая была некогда светочем христианского мира, оплотом православия, могущественной империей Востока.
4
Александр Павлович (1777–1825) — будущий император Александр I (с 1801 г.). Старший сын Павла I.
5
Константин Павлович (1779–1834) — великий князь, второй сын Павла I.
Византию, откуда православие пришло на Русь, вероломно поработили турки-османы. В своем захватническом порыве они завоевали весь юго-восток Европы, сея смерть и кровь, неся рабское ярмо миллионам христиан порабощенных стран.
Александру и Константину следовало проделать первую половину пути в Византию. Придет время, и этот путь станет для них триумфальным. Они проделают его под ликующие возгласы не только россиян, но и греков, сербов, молдаван, валахов, болгар, черногорцев в освобожденной столице новой Византии — Константинополе, сбросившем путы османского ига.
Внуки обязаны проделать с нею первую часть этого пути! Они должны впитать в себя обаяние бескрайних пространств империи, жаркий и ароматный дух южных степей, вдохнуть соленый ветер Черного моря. Там, за ним — Византия…
Удивительна метаморфоза принцессы захудалого рода Софии-Фредерики-Августы, в святом Крещении Екатерины Алексеевны. Она стала более русской, нежели представители старинных российских титулованных родов — Долгоруковых, Голицыных, Салтыковых и других. Пуще их блюла она русские обычаи, усердней их молилась пред святыми иконами, ревностней радела за интерес России, горячей — за ее могущество.
Что это было? Природный артистизм? Переменчивость? Или желание во что бы то ни стало срастись с народом той страны, которую она волею прихотливого случая незаконно возглавила? Боязнь потерять престол? Или все это вместе взятое…
Она была несомненно талантлива. На диво трудолюбива: оставила
Ее отличала игра воображения, свойственная всем аристократическим натурам. Она, например, воображала, будто каждая крестьянская семья в состоянии иметь на обед курицу, и всерьез уверяла в этом своих зарубежных корреспондентов — Вольтера, Гримма, Дидро, госпожу Бьелке. Она полагала, что народ в империи благоденствует под ее скипетром, и ничто не могло разуверить ее в этом.
Нынешний год — год двадцатипятилетия ее правления. Она собиралась обозреть его плоды в полном смысле слова — обозреть, то бишь увидеть своими очами благоденствие в новоприобретенных землях империи. И в новой ее жемчужине — Тавриде, бескровно вправленной в корону России трудом и талантом Потемкина [6] — первого среди ее верных слуг.
Все было приуготовлено к торжественному шествию императрицы в южные пределы: не одни лишь путевые дворцы, но целые города с храмами, присутственными местами и домами обывателей. О прочем — триумфальных арках, собраниях принаряженных поселян, музыке — и говорить нечего. Шествие должно было обратиться во всенародное празднество.
6
Потемкин Григорий Александрович (1739–1791) — генерал-фельдмаршал, организатор дворцового переворота 1762 г. Главнокомандующий русской армией в русско-турецкой войне 1787–1791 гг.
Но — без великокняжеской четы. Таинственный законный (а были и незаконные) сын и наследник Павел и его супруга [7] — устранены. Отчуждение, начавшееся с воцарением Екатерины, росло год от года. Царевичу внушали: мать похитила у него корону, царствовать должно ему. Мать видела в нем соперника и сторонилась его.
Но маленькие царевичи… Екатерина обожала своих внуков. Они были отняты от родителей, и царственная бабушка с увлечением занималась их воспитанием. Ее кумиром был старший — Александр.
7
Павел I (1754–1801), российский император с 1796 г., сын Петра III и Екатерины II. Убит заговорщиками. Его супруга — София-Доротея Вюртембургская (1759 1828), племянница прусского короля Фридриха II. По венчании (1776) приняла православие и стала именоваться Марией Федоровной.
Теперь она досадовала: отпустила внуков в Павловск, там они схватили простудную лихорадку — еще бы, недосмотрели, там не до мальчиков, — и уж который день дожидается их возвращения.
Переговоры доселе ни к чему не привели. Мать их, великая княгиня Мария Федоровна, до замужества принцесса Вюртембергская, отписывалась: дети-де слабы, не оправились от хвори, опасно везти их в столь долгое путешествие. Не менее полугода в дороге!
Вот и хорошо, вот и славно, отвечала Екатерина, смиряя себя, мальчики увидят мир взамен постылого дворцового круговращения. А она сумеет их уберечь, еще бы!
Засим последовало долгое молчание. Павловск словно бы затаился, государыня тоже выжидала. Ехать к ним на поклон? Еще чего!
Это был тот случай, когда она не могла топнуть ногой, повелеть, послать чиновничью либо гвардейскую свору с приказом: употребить силу.
Ее власть, власть российской императрицы, не распространялась на Павловск. То была империя в империи, государство в государстве. И она более всего опасалась бунта. Упаси Бог!
Народ оказывал Павлу почести ровно государю императору. Он заранее воздвигал наследнику трон. Как бы она ни была милостива, сколько бы послаблений ни делалось — все едино. Она была немка. С немцами же связывались всяческие беды и утеснения.