Шевалье д’Арманталь
Шрифт:
— Увы, ваше высочество, я дочь Альбера и Клариссы.
— Вы, мадемуазель! — воскликнул регент — Вы! А что стало с вашей матерью?
— Она умерла, ваше высочество.
— Давно?
— Около четырнадцати лет назад.
— Но, надеюсь, она умерла счастливой и ни в чем не нуждаясь?
— Нет, ваше высочество, в отчаянии и нуждаясь во всем.
— Но почему же она не обратилась ко мне?
— Вы, ваше высочество, были еще в Испании.
— О Боже мой, что вы говорите! Продолжайте, мадемуазель. Вы не можете себе представить, как меня интересует то, о чем вы рассказываете. Бедная Кларисса, бедный Альбер! Помню, они так любили друг друга! Она, верно, не смогла его пережить… Знаете ли вы, мадемуазель, что ваш отец спас мне жизнь при Нервиндене?
— Да, ваше высочество, знаю, и это дало мне смелость предстать перед вами.
— Но что же стало потом с вами, мое дитя, что стало с вами, бедная сирота?
— Меня призрел, ваше высочество, друг нашей семьи, скромный писец, по имени Жан Бюва.
— Жан Бюва?! — воскликнул регент. — Подождите-ка, мне знакомо это имя. Жан Бюва?.. Но ведь это же бедняга-переписчик, который раскрыл весь заговор и который несколько дней назад лично изложил мне свои претензии. Он служит в библиотеке, ему не выплачивают задолженности, не так ли?
— Да, ваше высочество.
— Мадемуазель, — продолжал регент, — кажется, все близкие вам люди предназначены судьбой для моего спасения. Я дважды ваш должник. Вы сказали, что пришли просить меня о милости, говорите же смело, я вас слушаю.
— О Господи, дай мне силы!.. — сказала Батильда.
— Значит, вы просите о чем-то важном и трудновыполнимом?
— Ваше высочество, — сказала Батильда, — я прошу сохранить жизнь человеку, который приговорен к смерти!
— Не идет ли речь о шевалье д’Армантале? — спросил регент.
— Увы, ваше высочество, вы угадали.
Регент задумчиво нахмурил лоб. И Батильда, увидев, какое впечатление произвела ее просьба, почувствовала, что у нее сжимается сердце и подкашиваются ноги.
— А кто он вам? Родственник, свойственник, друг?
— Он — моя жизнь, он — моя душа! Я люблю его, ваше высочество!
— Но знаете ли вы, что, если я его помилую, я должен буду помиловать всех его сообщников, а среди них есть еще более виновные, чем он?
— Только сохраните ему жизнь, ваше высочество! Пусть он не умрет. Это все, о чем я прошу.
— Но, если я заменю ему смертную казнь пожизненным заключением, вы его больше не увидите.
Батильда почувствовала, что близка к обмороку, и протянув руку, ухватилась за спинку кресла.
— Что станется тогда с вами? — продолжал регент.
— Я уйду в монастырь, — сказала Батильда, — и до конца моих дней буду молиться за вас, ваше высочество, и за него.
— Это невозможно! — сказал регент.
— Почему же, ваше высочество?
— Потому что как раз сегодня, час назад, у меня попросили вашей руки и я ее обещал.
— Мою руку, ваше высочество?! Вы обещали мою руку?! Кому же, Бог мой?
— Читайте, — сказал регент, взяв со своего бюро распечатанное письмо и подавая его девушке.
— Рауль! — вскричала Батильда. — Это почерк Рауля. Бог мой! Что это значит?
— Читайте, — повторил регент.
И Батильда прерывающимся голосом прочла вслух следующее письмо:
«Ваше высочество,
я заслужил смерть, я это знаю и не прошу сохранить мне жизнь. Я готов умереть в назначенный день и час, но во власти Вашего высочества скрасить мне смерть, и я на коленях умоляю Вас оказать мне эту милость. Я люблю одну девушку, на которой женился бы, если бы остался в живых. Позвольте, чтобы она стала моей женой теперь, когда мне суждено умереть. Пусть, расставаясь с ней навсегда, оставляя ее одну на всем свете, я смогу утешаться, по крайней мере, тем, что даю ей в защиту свое имя и состояние. По выходе из церкви, Ваше высочество, я взойду на эшафот. Это моя последняя просьба, мое единственное желание. Не отвергайте мольбы умирающего.
— О ваше высочество, ваше высочество! — разрыдавшись, воскликнула Батильда. — Вы видите, что в то время, как я думала о нем, он думал обо мне! Не права ли я, что люблю его, когда он меня так любит?
— Да, — сказал регент, — и я исполню его просьбу, она справедлива. Пусть эта милость, как он говорит, скрасит его последние минуты!
— Ваше высочество, ваше высочество, — воскликнула девушка, — и это все, что вы ему даруете?!
— Как видите, — сказал регент, — он сам воздает себе по заслугам и не просит ничего другого.
— О, как это жестоко, как это ужасно! Увидеть его, чтобы в ту же минуту потерять!.. Ваше высочество, ваше высочество, сохраните ему жизнь, умоляю вас, пусть даже я никогда его больше не увижу!
— Мадемуазель, — сказал регент тоном, не терпящим возражений, набрасывая несколько строк на листе бумаги и запечатывая его своей печатью, — вот письмо господину де Лонэ, коменданту Бастилии, оно содержит мои указания относительно осужденного. Мой капитан гвардии поедет вместе с вами и проследит, чтобы эти указания были выполнены.
— О, даруйте ему жизнь, ваше высочество, во имя Неба, даруйте ему жизнь, умоляю вас на коленях!
Регент позвонил, лакей открыл дверь.
— Позовите маркиза де Лафара, — сказал регент.
— Ваше высочество, вы очень жестоки! — сказала Батильда, поднимаясь. — Позвольте же мне умереть вместе с ним, тогда, по крайней мере, мы не разлучимся даже на эшафоте, не расстанемся даже в могиле!
— Господин де Лафар, — сказал регент, — проводите мадемуазель в Бастилию. Вот письмо для господина де Лонэ. Вы вместе с ним прочтете это письмо и проследите, чтобы содержащиеся в нем распоряжения были в точности выполнены.