Шевалье
Шрифт:
– Хозяин Кловис знает толк в платьях, моя госпожа, – заметила Берч, отступая назад, чтобы посмотреть, обе ли стороны взбиты одинаково, – он знал в них толк всю свою жизнь.
– Цвет подходит тебе совершенно, моя дорогая, – воскликнула леди Каролина.
В большой спальне собрались все женщины дома, чтобы посмотреть, как одевают невесту. Все, кроме Кэти, которая предпочла поговорить с Кловисом о деле внизу. Каролина надела шелковое платье бледно лилового цвета, ее любимого цвета, хотя она стала такой бледной и худой за последнее время, что оно больше не шло ей, но, конечно, никто ей этого не говорил. Она любовно поглаживала юбку, сидя на краю кровати вместе с миссис Невиль по одну сторону и Сабиной по другую. Кловер, Франчес и Сабина – дочь Кэти, уселись в ряд у окна. Тринадцатилетняя Кловер поглядывала
Индия сейчас сидела так, чтобы служанка могла укладывать ее волосы. Здесь Берч не могла конкурировать из-за того, что глаза у нее перестали хорошо видеть, хотя она укладывала волосы графини и безусловно знала дело лучше, чем эта ветреная новая девушка, которая слишком сильно румянится для служанки, даже для служанки такой достойной госпожи. Но пальцы Миллисент оказались достаточно проворны и умелы.
– Цвет довольно хорош, – одобрила госпожа Сабина, – но он не в моем вкусе. Слишком бледный. Я люблю яркие краски, чтоб можно действительно разглядеть.
Она держала чашу с цукатами и, болтая, запускала в нее руку в поисках любимого ею засахаренного абрикоса. Она неимоверно располнела за последнее время. Ее когда-то милые черты расплылись и исказились полнотой. Когда она не ела, она охотилась. Хотя теперь ей нужен был тяжеловоз, она охотилась с не меньшей энергией и азартом. Франкомб признавался Кловису, что им не нужны охотничьи собаки, ибо достаточно увидеть Сабину, оглушительно кричащую, подобно Ииую [13] , способную своим воплем вызвать обвал, чтобы напугать до смерти любого оленя. Даже ее амазонки, пренебрегая традициями, были ярко-желтыми и ядовито-зелеными.
13
Ииуй (библ.) – сын Иосафйта, десятый царь израильский; нарицательное имя для отчаянного всадника
– Вот это, – продолжила она, вытирая засахаренные пальцы о горчично-желтую юбку, – то, что я называю желтым.
– Я помню свою свадьбу, – мечтательно произнесла леди Каролина, – двадцать лет назад в этом доме. Было прекрасно. Хотя выходила замуж не за Морлэнда, нам разрешили воспользоваться большой спальней. Это та самая кровать... – вдруг до нее дошло, что она говорит, и она резко остановилась.
Берч сжалилась над ней и, чтобы замять неловкость, пояснила:
– Эта кровать очень древняя. Ее сделали двести лет назад к свадьбе хозяина Морлэнда. Все Морлэнды родились на этой кровати, а многие из них на ней же и умерли.
Индия удостоила богато украшенную кровать беглым неприязненным взглядом. Леди Каролина перехватила его, но не поняла и ласково произнесла:
– Твоя почетная обязанность – обеспечить мужа наследником. Любая женщина может гордиться, выполнив ее.
Сабина, потерпевшая здесь неудачу, не родив ни одному из своих мужей наследника, ожесточенно выговорила:
– Долг, да уж! Будем надеться, что ей повезет больше, чем любой из нас. Сыновья графини, похоже, не великая ей помощь. Один из них вовсе не женат, а у другого ничего, кроме дочери напоказ. А теперь, я слышала, его жена умерла. Да, Каролина? Ему было бы не так плохо, если бы она оставила ему сына.
– Если все потерпят неудачу, – нерешительно спросила Каролина, – кому перейдет имение?
– Сыну Кэти, Джеймсу, если он доживет, – коротко ответила Сабина и посмотрела на Индию, – лучше родить его, хозяйка.
Отец Сен-Мор исполнял обряд бракосочетания. Он был старый и болезненный, но голос его звучал ясно и твердо, произнося знакомые слова. Вся семья, кроме находившихся в изгнании, все слуги и много других приживальщиц как могли теснились ближе к знатным гостям, приглашенным на свадьбу, ибо женитьба наследника Морлэнда была важным событием. Матт, одетый в красивый свадебный костюм из белого и золотого дамаста и сапфирово-голубого атласа, выглядел застенчивым и более юным, чем обычно. Ожидая свою невесту, он стоял с таким выражением мрачного предчувствия, что Кэти наклонилась к Кловису и прошептала, что Матт, похоже, предпочел бы сесть на пони и уехать в школу, чтобы скрыться от всех. Артур прибыл по этому случаю из Лондона, где он служил при дворе в свите герцога Глостера, так как его мать отказалась обучать его архитектуре. Большой, тяжелый, краснощекий юноша гораздо больше походил на жениха, чем Матт.
Вошла невеста, сопровождаемая Кловер и, неожиданно, Китрой, не привыкшей, чтобы ей запрещали находиться в церкви и предпринявшей три попытки проникнуть в нее. Клемент в дверях задержал старую гончую, выставил ее и уселся на корточки и улыбался невесте, когда она проходила мимо него. Индия выглядела восхитительно, гордо шагая в золотых одеждах, с волосами, уложенными в мягкие ниспадающие локоны, зачесанные назад, украшенные белыми цветами и скрепленные заколкой с бриллиантами. Вокруг шеи лежало жемчужное ожерелье. Оно являлось частью драгоценностей Морлэндов и теперь принадлежало ей навсегда. Это ожерелье впервые было подарено Эдмундом Морлэндом Марии Эстер Чефель на свадьбу. Бесценный черный жемчуг, традиционно надевавшийся госпожой Морлэнда в важных случаях, исчез во время революции и атак на Морлэнд или же был украден при разграблении дома, или спрятан кем-то, ныне умершим и не способным указать место сокрытия.
После мессы начался пир. Такого пира не помнили со времен женитьбы Ральфа Морлэнда на графине. Небольшая армия поваров была нанята в Йорке и Лондоне. Достали и отполировали всю семейную посуду, весь запас, хотя и истощившийся со времени гражданской войны, но по-прежнему впечатляющий. Дом убрали цветами, – июнь хороший месяц для них. Апельсиновые деревца в горшках стояли по бокам от дверей, и над каждой дверью свисала гирлянда лавра и розмарина на счастье. Пол был усыпан вереском – символом семьи Морлэндов. Все цветы изысканно перевивались с лентами голубого и белого шелка. В зале висели деревянные щиты, демонстрирующие ратные подвиги Морлэндов. Щиты висели еще на свадьбе Каролины, кроме одного, изображавшего оружие отца Индии. Этот щит принесла в семью Морлэндов Индия. Он представлял из себя белый крест на красном фоне, отличающийся тем, что его концы расширялись и загибались.
Из-за большого количества гостей Кловис решил обслуживать гостей не по отдельности, а сразу накрыв столы, чтобы каждый брал то, что ему захочется, сам. Так любила делать графиня для своих вечеров. Столы были расставлены в большом зале, покрыты дамастовыми скатертями и убраны цветами и листьями плюша. На каждом лежал целый гусь, семга, цыплята, павлин с распущенным хвостом и золотистой грудью, ярко-красные омары с раскрытыми клешнями и пироги – с олениной, крольчатиной, цыплятами, спаржей, шпинатом и раками, чей панцирь вписывали в изображения различных домов: Морлэнда, дома Челмсфордов, Шоуза – прежде, чем он превратился в руины, Виндзорского замка, дворца Сент-Джеймс, замка Эдинбурга, замка Бирни и, как украшение, Версаля, с его позолоченными башенками. Было холодное мясо, салат, фрукты, сладости, чаши с засахаренными абрикосами и другими фруктами, алые горки клубники, сладкий творог с мускатным орехом и сливками, бланманже, маленькие пирожки с фруктами: крыжовником, малиной, черной смородиной, вишней, политые жидкой сладкой глазурью с густым кремом сверху.
Во дворе для слуг и других приживальщиков в специальных ямах жарились туша быка, поросята и цыплята. Установили подмостки и эль тек рекой. После пиршества начались развлечения и танцы, во время которых молодые в соответствии с обрядом были положены старшими членами семьи, исключая Артура для соблюдения приличия, в постель. Чаша судьбы вручена. Отец Сен-Мор благословил Матта и Индию, занавески опустили и все вышли из комнаты, оставив жениха и невесту одних в темноте. Первым порывом невесты после звука захлопывающейся двери было выскочить из постели. Матт подумал на мгновение, что она убегает. Он не мог ее в этом винить, поскольку сам хотел бы сбежать. Он ничего не знал об этой девушке, и несмотря на то, что она показалась ему очень красивой во время обручения, он не находил в себе привязанности к ней. Это казалось странным, поскольку ему предстояла интимная близость с ней.