Шейх Мансур
Шрифт:
Оставшийся во главе войск вместо отозванного графа Салтыкова генерал-поручик Бибиков на исходе 1789 года получил известие о том, что турецкий султан Селим III направил имаму Мансуру новый фирман, в котором просил его склонить восставших горцев к совместным действиям против России. В январе закубанцы во главе с Мансуром вторглись на правый, русский берег Кубани. В ответ генерал Бибиков зимой 1790 года предпринял военную экспедицию за Кубань. Отряд состоял из 14 батальонов пехоты, 6 эскадронов драгун и семи казачьих полков — всего 7609 человек.
Это был первый за все времена пребывания русских войск на Кавказе зимний поход. Деянием этим генерал
Опыта ведения боевых действий в условиях зимы у Кавказской армии не было. Позже выяснилось, что в этом рискованном походе отряд не был обеспечен достаточным количеством продовольствия. Бибиков объяснил это тем, что рассчитывал на запасы провизии, которые армия должна была изъять у бунтующих горских народов. Когда отряд Бибикова пришел в Прочный Окоп, стало известно, что мохошевцы в числе нескольких тысяч вместе с другими горцами и закубанцами собираются напасть на Григориополисский редут, а потом совершить нападение на Донскую крепость, чтобы прервать связь с Черкасском.
Желая предупредить выступление горцев и закубанцев, генерал-поручик Бибиков 10 февраля 1790 года форсировал реку Кубань и направился во владения мохошевцев. Узнав о приближении русских войск, те покинули свои поселения и разошлись по горам. Отряд Бибикова преследовал их до реки Лабы. Жившие здесь черкесские народы заявили о своей покорности, и генерал объявил их подданными России. По его подсчетам, число покорившихся черкесов составляло около 1950 семейств — примерно 29 260 душ обоего пола.
После этого Бибиков направился далее, к темиргоевцам. «В рассуждении теперешней жестокой здесь зимы не могу я точно донести Вашей светлости, далеко ли продолжу путь мой, — докладывал генерал князю Потемкину, — но полагаю кончить оный поход тогда, когда найду совершенную невозможность достигнуть до пункта, к которому все сии народы привязываются (Анапе). Пребывание же войск в горах уже сделало видимую пользу: торгующие в Анапе армяне сказывают, что в оном городе, в рассуждении их (турок), что зимою русские войска не ходят, оставлено не более 500 человек гарнизона. Касательно до пропитания людей и скота, то оного есть здесь столько, чтоб, хотя и на всегдашнее пребывание корпус здесь остался, то недостатка быть не может».
Доверившись сведениям торговцев-армян о слабости гарнизона крепости и обилии продуктов в горских аулах, отряд Бибикова взял направление на Анапу. По мере того как войска продвигались вперед и углублялись в горы, местные жители начали оказывать им все более сильное сопротивление. По приказу Мансура закубанцы окружили отряд со всех сторон, сковывая его действия и не давая ни часа отдыха. Горцы постоянно заходили с тыла, отрезая сообщение между отдельными частями отряда, а на дорогах устраивали завалы, засеки и засады. Русским войскам трудно было продвигаться по заснеженным дорогам в морозную и ветреную погоду; кроме того, им приходилось ежедневно вести боевые действия. Не имея возможности остановить продвижение русских войск, горцы не вступали с
Бибиков так и не сумел разгадать хитрый план Мансура и не понял опасности происходящего. Действия горцев он объяснял почему-то их ненавистью к туркам. «Видеть можно, — сообщал он в рапорте от 18 апреля 1790 года князю Потемкину, — что народы сии не согласны были в точности исполнить повеление, данное им от Батал-паши, а показывали только один вид своего ему послушания, ибо в зажженных деревнях находил я самую малую часть дворов и то ничего не значащих, сгоревших и зажженных. Прошел я по сим сгоревшим селениям верст семьдесят, не встретив для себя никакого препятствия, кроме пламени и дыму». Не встретил он там, однако, и ни грамма продовольствия, в котором его войска уже крайне нуждались. Ничего «кроме пламени и дыму».
15 марта 1790 года обессиленный отряд приблизился к двум ущельям, выходившим на Анапскую равнину. Бибиков пошел по левому ущелью и, дойдя до реки Шибзы, встретил там Мустафу-пашу с отрядом в две тысячи человек. После непродолжительного боя русские войска заняли высоты, и турки вынуждены были отступить. Дальнейшее продвижение отряда Бибикова сопровождалось постоянными стычками с закубанцами, которыми руководил Мансур. Через несколько дней Бибиков дошел до деревни Заны, находящейся вблизи Анапы, и занял ее. После двухдневного отдыха он предпринял рекогносцировку Анапы, в которой находилось до 40 тысяч жителей и солдат гарнизона. 24 марта 1790 года Батал-паша, видя приближение русских войск, с двумя отрядами вышел из крепости им навстречу. Одним отрядом командовал он сам, другим — Мустафа-паша.
Нападение было отбито. Батал-паша заперся в крепости, а Мустафа-паша не успел пробиться в Анапу и ушел в Суджук-Кале. Бибиков предпринял попытку штурмовать крепость. Однако 25 и 26 марта поднялась жестокая снежная буря и в одну ночь пало до 150 лошадей, которые до этого были ослаблены бескормицей. «Все начальники, — доносил Бибиков, — кроме меня, такую получили простуду и ослабли, что ни к какому действию уже приступить не могли».
В такой ситуации Бибиков решил возвратиться назад. С этого момента началось то, что в свое время имам Мансур проделал с отрядом полковника Пиери, когда тот начал отступать через лес к своему укрепленному лагерю. Никто и предположить не мог, какие лишения и потери ожидают отряд Бибикова. За время марша с 27 марта по 11 апреля он смог пройти всего лишь 120 километров. По всему пути отступления русские войска не имели ни грамма пропитания и непрерывно подвергались нападениям горцев. Солдаты питались травой, кореньями и мерзлой кониной. Мясо дикого кабана считалось деликатесом — за него платили по 20 копеек за фунт, что по тогдашним ценам было немыслимо дорого.
Только 4 мая отряд Бибикова (вернее, то, что от него осталось) подошел к Григориополису. Барон Розен доносил, что увидел «сих непоколебимых в твердости офицеров и солдат в такой жалости, которая выше всякого описания». Это были всего лишь утешительные слова. Зимний поход Бибикова закончился провалом и стал, по сути, новой большой победой Мансура и его горцев. Хотя успех, конечно, был присвоен турками, представившими отступление российского отряда как торжество военного искусства своих полководцев.